Ознакомительная версия.
После завтрака Бэнсон хотел побродить по ближайшим к кастелянной помещениям замка. Но он увидел, что Альба, хотя и серьёзно утомлённый, лёг спать не растянувшись на стопе мягких одеял, а задремал, сидя в кресле. “Если ты жестоко устал или сильно встревожен, – спи в покойном кресле или на мягком диване, но обязательно сидя”, – вспомнил он слова своего друга-учителя. Вспомнил – и остался сидеть у камина, не решившись оставить спящего одного.
Утром следующего дня вышли наверх, – отдохнувшие, бодрые, наполненные чистой силой. Проходя небольшие, без крыш над стенами, дворики, и башни, и залы, Бэнсон бормотал вслух номера и названия помещений. Альба одобрительно кивал, давая понять, что всё запомнено точно.
Шли прямо к цейхгаузу, в котором начинался коридор, ведущий к небольшой цельнокованной железной двери. Дверь находилась в тупичке этого коридора, но не в торце, когда есть размах и разбег для тарана, а сбоку, в нише из мощного камня. На подступах к ней были устроены бойницы и скрытые слуховые окна.
– Никогда, – шепнул монах Бэнсону, – придя в покинутый, пустой, громадный цейхгауз, не вставай напротив бойниц. Я Люпусу нужен живым, в меня стрелять не станут. А вот тебя могут положить. Видно, что ты молод, – стало быть, ученик, ценности не представляющий.
Шепнул и открыто вышел на освещённое утренним солнцем прекрасно простреливаемое пространство.
– Здравствуй, Альба! – раздался вдруг усиленный эхом каменного голосника возглас.
Монах вежливо поклонился.
– Может быть, поговорим? – предложил из-за толстой каменной стены Люпус.
Монах отрицательно качнул головой и пошёл к прячущемуся за углом Бэнсону.
– Пойдёшь обнюхивать окрестности и подходы? – полетел вдогонку вопрос.
Альба, не оборачиваясь, кивнул.
– Решишься поговорить – приходи сюда! – крикнул напоследок хозяин монастыря.
Альба подошёл к Бэнсону, внимательно посмотрел ему в глаза.
– Ты как себя чувствуешь? – спросил он своего, с едва поджившими шрамами, ученика.
– Вполне сносно, – утвердительно наклонил голову Бэнсон. – Зря мой топорик не взяли.
– Приготовь арбалет, – сказал старый монах. – Здесь всякое может быть.
Они стали обходить по периметру внешние пристройки и дворики вокруг цейхгауза.
– Стоп! – вдруг прошептал Альба, едва войдя в один из дворов. – Слышишь?
– Нет, – ответил, наклонившись к его уху, Бэнсон. – Всё тихо.
– Да не звук. Запах!
– Нет, не слышу, – честно признался Бэнсон, во все глаза глядящий на загромождавшие двор каменные столбы – то ли верфи для распилки древесных стволов, то ли остатки фундамента большой голубятни.
– Пахнет остро. Потом давно не мывшегося человека. С каким-то животным оттенком. Но почему именно здесь? Ах да, в этот двор выходит смотровое окошко. Для меня захитрили какой-то экзамен. Желают посмотреть вблизи на моё мастерство. Ты, Бэн, поднимись незаметно наверх и скройся с арбалетом за откосом стены над воротами. И не выглядывай, что бы здесь внизу ни услышал. Но как только я крикну “давай!” – словцо из двух хорошо различимых для уха слогов, – появись на секунду и выстрели. Я попытаюсь удобно выставить под болт того, кто здесь затаился. И, Бэн, как только выстрелишь, немедленно скройся. В слуховое окно очень удобно бить из мушкета, а ты достаточно большая мишень.
Бэнсон, достав арбалет, взвёл тетиву и выбрал из всех болтов тот, которым пробил – в темноте, в Плимуте – ночного преследователя. Вложил болт в жёлоб и пошёл по узкой каменной лесенке на площадку над воротами.
Альба, вытянув из-под балахона нагретую теплом тела Кобру, шагнул вперёд. Ещё шагнул, встал. Никого. Запрокинув голову, он долгим вдохом втянул в себя воздух.
– Что же это, – вдруг бормотнул он сам себе, – здесь для меня приготовлен… старина… Тэд!! – выкрикнул он с резким выдохом в один миг с тем, как из-за плоского каменного столба выпрыгнуло чудовище.
(Бэнсон наверху, не подчинившись запрету, машинально высунулся и бросил взгляд вниз.)
Долговязый, костлявый и голый, с синюшно-бледной кожей седой вурдалак нёсся на Альбу, размахивая огромными руками, которые были ещё удлинены отточенным острым железом. В правой руке блестел невиданный широченный кинжал-клин с золотой рукояткой. Левая же оканчивалась кованым, блестящим, двойным металлическим крюком. В летучий, невидимый миг допрыгнув до маленького монаха, чудище ударило сверху крюком и тут же плоско, из бока в бок, рассекло воздух кинжалом.
– О, тебя славно натренировали, – пробормотал скользнувший в сторону Альба.
И, схватив выигранную секунду, он вспрыгнул на каменный столбик-валун, с него – ещё выше, и ещё… Он стремился уйти с ровной площадки двора, где железнорукий Тэд имел преимущество в скорости и дистанции. Но противник, звякнув вдруг крюком, зацепился им за кромку высокого столба, подтянулся, перехватил-звякнул ещё – и вдруг оказался гораздо выше вспрыгнувшего на возвышение Альбы. Оттуда, ни секунды не медля, он метнулся вниз, бросая перед собой прекрасный, мощный и точный удар. Альба, упав на колено, со звоном отбил его широкий клинок.
Тэд, глухо ударивший босыми пятками о твёрдую землю, присел, гася движение длинного костлявого тела и, повернув лицо вверх, оскалил зубы и рявкнул-мяукнул:
– Мя-со!
И затем, распрямляясь, словно пружина, метнул руку с крюком вверх, зацепив им кромку камня возле самой Альбовой сандалии. И, заученно на этом крюке подтянувшись, пустил в замах правую руку-клинок. Но Альба, быстро переместив ногу, придавил сандалией впившийся в камень крюк и Коброй, вытянув длинный косой удар, с силой сбил набок Тэдов кинжал. Тэд, взвизгнув от боли в руке, ещё падал-сползал вниз по шероховатому камню, а Альба, не отпуская крюка, громко выкрикнул:
– Давай!!
“Выстрелить нужно не быстро, а точно”, – принеслась к Бэнсону мысль, и он, приподняв дугу арбалета, на мгновение замер. И, только уверенно взяв в прицел длинную белую спину, нажал на скобу. Тэд в это время рванулся и высвободил-таки крюк, и отшатнулся от камня для нового замаха, но тяжёлая, толстая, металлическая игла, пробив от правой лопатки до левого подбрюшья, швырнула дрессированного людоеда вперёд, на камень. Он упал на колени и удивлённо стал смотреть на живот. Альба, спрыгнув со своего возвышения, с силой крутнулся на месте. Жёлтая молния блеснула, опоясав его стремительным кругом. Коротким стуком отозвалась встретившаяся с бритвенной заточкой кость Тэдовой правой руки. Гибко склонившись, монах подхватил с земли отсечённую руку с кинжалом и выбежал за ворота. Бэнсон, соскочив со ступеней, встал рядом с ним. Отсюда, с безопасного места, в проём ворот они увидели, как, разевая в немом крике огромный розовый рот, Тэд корчится у подножия камня.
Ознакомительная версия.
