– Своевременная смерть Великого Хана спасла их, – сказал Дзебу.
Лю покачал головой.
– Смерть хана имела значение только потому, что вы сдерживали их так долго. Вы дрались… – он улыбнулся Дзебу, – как дьяволы.
Лю повернулся и сделал знак стоящим вокруг людям. Сто чиновников города в пурпурных официальных одеждах встали перед вожаками самураев. Лю кивнул, и процессия самураев и их безоружных защитников двинулась с места.
Китайские войска стояли к западу от города. Между ними и самураями было практически все население Гуайлиня. Ведомая Юкио и Дзебу, колонна самураев, подобно реке в крутых берегах, медленно двинулась по дороге, ведущей на северо-запад – в направлении, предложенном Лю.
Далеко впереди люди расступались, чтобы пропустить одинокую колесницу, запряженную двойкой лошадей. Они неохотно размыкали свои ряды и сразу же после того, как колесница проезжала, смыкали их. На колеснице стоял коренастый мужчина в развевающемся алом плаще. Его латы были выполнены таким образом, чтобы покрывать и защищать огромный живот, они были позолочены и украшены узорами «павлиньи перья», выполненными из драгоценных камней.
– Генерал, который прибыл сюда, чтобы отвезти нас обратно в Линьнань закованными в цепи, – сказал Юкио.
Генерал остановил колесницу перед Лю. Процессия самураев и их защитников остановилась. Генерал улыбнулся.
– Очень внушительная демонстрация чувств. Я полагаю, достопочтенный правитель Лю, вы организовали все это?
Лю покачал головой.
– Я всего лишь один из тысяч, пожелавших прийти сюда. Более трех месяцев эти люди защищали нас ценой собственных жизней. Теперь мы защищаем их своими телами.
– Какой героизм, – сказал генерал. Он улыбнулся Юкио: – Вы их командир?
Юкио поклонился:
– Да.
– Хочу сказать как солдат солдату. Я уверен, что это какая-то ошибка. Пойдемте с нами, а правитель и несколько уважаемых жителей Гуайлиня могут сопровождать вас и дать показания о ваших подвигах. Несомненно, обвинения с вас будут сняты.
Юкио улыбнулся в ответ:
– Мы согласны следовать за вами только в том случае, если нас не будут разоружать и заковывать в цепи.
Генерал выглядел опечаленным.
– Мне хотелось бы разрешить это, но мне запрещено поступать таким образом. Ваше оружие будет сохранено и возвращено вам, как только разрешится это недоразумение. Цепи же будут чисто символическими, – детские игрушки, не более.
Юкио поклонился:
– Мне жаль, но мы вынуждены отклонить ваше предложение.
Генерал повернулся к Лю, лицо его потемнело:
– Если вы будете продолжать защищать этих людей, то несомненно лишитесь своего поста, а быть может, и головы.
Лю пожал плечами:
– Мне отвратительно наше правительство. Я решил добровольно уйти в отставку. И я могу к тому же сам лишить себя жизни в знак протеста против гнусного обращения с верными воинами.
– Браво! – воскликнул Юкио.
– Вы не должны, – почти одновременно с ним произнес Дзебу. Они посмотрели друг на друга.
– Я могу приказать моим войскам прорубить себе дорогу сквозь ваших людей, – стал грозить генерал. – Вы позволите им погибнуть только для того, чтобы защитить этих нелепых карликов?
Юкио побагровел, и Дзебу, сдерживая его, положил руку ему на плечо.
Лю произнес:
– Я не знаю, где были вы и ваша армия, когда мы отчаянно нуждались в подкреплении. Нет сомнения, вы никогда еще не видели ни единого монгола. Если вы прорубите себе дорогу сквозь моих людей, чтобы схватить этих мужественных воинов, китайскому генералу удастся сделать то, чего не могли сделать монголы. Вы уничтожите китайское население Гуайлиня. Этим вы оскорбите память ваших предков и опозорите ваших потомков.
– Мы, карлики, как вы сказали, – произнес Юкио, – будем драться насмерть, и каждый из нас, убитый вами, захватит с собой пятерых ваших воинов.
– А я лично позабочусь о том, чтобы вы не выжили, уважаемый генерал, – добавил Дзебу.
Генерал долго, не говоря ни слова, смотрел на Лю, Дзебу и Юкио. На его пухлом лице застыло солдафонское выражение, но в глазах Дзебу заметил неуверенность.
Он спустился с колесницы, подошел к Лю и тихо произнес:
– Можно доложить императору, что карлики узнали о нашем приближении и убежали еще до нашего прихода.
– Спасителей Гуайлиня нельзя называть карликами.
– Конечно. Я не хочу сражаться с этими воинами. Я не хочу убивать ваших людей. Но я не могу и просто отпустить чужеземцев. Чжа Су-дао потребует моей головы.
– Какую сказку вы расскажете в Линьнане, меня не интересует, – сказал Лю.
– Но вы должны поклясться подтвердить мой рассказ, иначе мне проще перерезать себе горло здесь и немедленно. – Генерал на минуту задумался. – Да, и вы должны согласиться отправиться со мной в Линьнань, иначе я не смогу верить вам.
– Нет, – сказал Дзебу, прежде чем Лю успел согласиться. – Слишком большая жертва. Этот артист в одежде военачальника отвезет вас в Линьнань и обвинит в том, что именно вы позволили нам бежать. Чжа Су-дао казнит вас. Вспомните, вы остановили меня, когда я собирался пожертвовать своей жизнью ради жителей вашего города.
Лю покачал головой.
– Если вам удастся бежать, этот генерал будет в такой же опасности, что и я. Суждено мне будет жить или умереть – в руках судьбы.
– Если вы не боитесь смерти, никто не сможет иметь власть над вами, – сказал Юкио.
– Если ты понимаешь это, значит, ты понимаешь все, – сказал Дзебу Юкио, и Лю кивнул.
Юкио вновь отдал приказ продолжать движение, и самураи вместе с жителями Гуайлиня двинулись дальше, оставив правителя Лю стоящим рядом с генералом из Линьнаня. Дзебу развернулся в седле и сделал рукой жест, который наполовину был прощальным взмахом, наполовину – выражением нежелания расставаться. Он чувствовал, что оставляет позади отца, с которым никогда больше не встретится, и печаль охватила его.
Смеясь, Танико пустила свою лошадку галопом и быстро оставила позади Сереметру. Впереди показалась река, все еще распухшая от растаявшего снега. Весна приходила поздно в эту северную страну. Танико послала лошадь в воду, залив ею весь костюм для верховой езды. За ее спиной в воду влетела Сереметра, вздрогнув от уколов ледяных брызг.
– Как смеет простая служанка перегонять жену хана? – У Сереметры была кожа цвета слоновой кости и бездонные карие глаза. Она уложила свои длинные черные волосы под украшенную драгоценными камнями шапочку.
– Жена хана поощряет фамильярность своим недостойным поведением, – ласково произнесла Танико.
С холмов, сквозь которые бежала река, они могли видеть город Кублай-хана – Шангту, недавно построенный на плодородной равнине рядом с рекой синевато-серого цвета. Шангту был возведен на землях, всегда принадлежавших кочевым племенам, примерно в двух днях пути к северу от Великой Китайской Стены. Грубые деревянные дворцы города были разве что чуть большим, чем просто складами для награбленного за Великой Стеной. Вокруг постоянных зданий расположились круглые войлочные шатры армии Кублай-хана. Под его командованием находилась треть вооруженных монголов, и эта группировка называлась Левым Крылом.
