Артур Конан Дойл
Зеленое знамя
Джек Конолли был одним из самых завзятых революционеров. Будучи членом нескольких тайных обществ, он числился в Ирландской Земельной Лиге, где примыкал к крайней левой. Погиб Джек Конолли в стычке с полицией в одну лунную ночь около Кантука. Джейка застрелил полицейский сержант Мордок.
И как раз в это время брат-близнец Джека, Денис, поступил солдатом в британскую армию.
Отечество после смерти брата опостылело Денису. Он собирался уехать навсегда в Америку, но это было невозможно. Проезд стоил семьдесят пять шиллингов, а таких денег у Дениса не было. Что было делать в таких обстоятельствах?
Денис взял да и поступил в армию. Это его избавляло от необходимости жить в Ирландии.
Ее королевское величество королева Виктория приобрела в лице Дениса очень ненадежного солдата. Его кельтская кровь была вся пропитана ненавистью к Англии и всему английскому. Дениса и приняли-то в полк только благодаря его росту и силе. Сержант-вербовщик снисходительно улыбался, глядя на молодого ирландца. Шесть футов роста и сорок четыре дюйма в груди! Ведь это не шутка.
Сержант отвел Дениса и дюжину таких же, как он, молодцов в казармы в Фермоэ. Тут они прожили несколько недель, а затем их отправили, согласно военному регламенту, за море. Все они были назначены в первый батальон Красного Королевского полка.
В описываемую мною эпоху Королевский Красный полк представлял из себя престранное зрелище. В нем служили и сражались за империю люди, которых ни под каким видом нельзя назвать патриотами, В Ирландии шла борьба не на живот, а на смерть. Аграрные неурядицы достигли своего кульминационного пункта. Одна часть населения, вооружившись ломами и мотыгами, производила днем дозволенную законом работу, другая же «работала» ночью. Это были особого рода работники — в масках и с винтовками в руках.
Людей озлобили, их лишали хижин и огородов. Эти озлобленные и оголодавшие люди проклинали правительство, виновное в их бедах.
Но ненависть — ненавистью, а есть надо, и ВОТ для того, чтобы найти себе кусок хлеба, эти люди поступали на службу к тому же правительству.
Но что это были за служаки! Перед самым поступлением на службу они совершали преступления: убийства и грабежи. В так называемых ирландских полках было не редкость встретить рекрутов, которые скрывали свои настоящие фамилии. Скрытность иногда понятна и естественна. Виселица далеко не приятная вещь.
В Королевском Красном полку таких сомнительных субъектов была тьма-тьмущая. Несмотря, однако, на это, полк имел отличную репутацию. Его солдаты славились безумной храбростью.
Но офицеры отлично знали, с каким народом им приходится иметь дело. Им было известно, что их солдаты насквозь прогнили от измены, что все эти ирландцы пылают непримиримою ненавистью к знамени, под которым им пришлось служить.
Главным центром этой измены и ненависти была третья рота первого батальона, а в эту именно роту и был зачислен Денис Конолли. Его товарищи были поголовно кельты, католики и бывшие арендаторы.
Что такое представляло из себя в глазах этих людей британское правительство? Они отождествляли его с неумолимым помещиком, с полицейским констеблем. Этот констебль всегда держал сторону помещика.
Да, попав в третью роту, Денис не оказался одиноким. Не он один выходил во времена оны на большую дорогу убивать помещиков и чиновников, не он один ненавидел здесь черной ненавистью проклятую Англию, которая убила его брата.
Да, в Ирландии шла непримиримая гражданская война. Злоба порождала злобу. Помещик, во всеоружии своих прав, хлопотал только о себе, он требовал того, что принадлежало ему по закону
Но какое дело было до этого закона товарищам Дениса: Джиму Голану, Патрику Мак-Квайру и Петеру Флину? Они хорошо помнили, как полиция разбирала крыши их жалких хижин, как их жен и детей вместе с убогим скарбом вышвыривали на улицу.
Эти воспоминания были слишком горьки для того, чтобы можно было, рассуждать о таких отвлеченных предметах, как право и закон.
Страсти загорелись, о справедливости забыли все — и помещики и арендаторы, — завязалась упорная, непримиримая, безжалостная борьба.
Человек, которого ранили, забывает обо всем и чувствует только боль от своей раны. Солдаты третьей роты были именно такими ранеными людьми. Ненависть и злоба — вот что они чувствовали.
Собранные в казармы Фермоэ, они то и дело шептались по углам, устраивали тайные собрания в соседнем кабачке и перекидывались условными словечками. Администрация казарм вздохнула свободно только после того, как этих молодцов нагрузили на пароход и отправили на действительную службу.
Чем дальше такие господа от Англии, тем лучше. Пускай послужат.
— Мы знаем психику солдата, — говорили высокопоставленные военные, — и прежде приходилось отправлять на театр военных действий совсем плохие ирландские полки. Солдаты этих полков, отправляясь из Англии, говорили о врагах в таком тоне, точно это не враги, а их закадычные друзья. Но как только ирландцы становились лицом к лицу с неприятелем, картина мгновенно изменялась.
Вот эта картина: битва начинается, офицеры, размахивая саблями и крича, бросаются вперед. Что делается в эту минуту с ирландцем? Сердце его смягчилось, горячая кельтская кровь закипела, сердцем овладела безумная радость боя, ирландец бросается вперед, а его товарищ, медленный бритт, стоит, недоумевает и упрекает себя за то, что сомневался в патриотизме ирландца.
То же самое должно было, по расчетам английских офицеров, произойти и теперь, но Денис Конолли и его товарищи думали и рассчитывали иначе.
Дело это происходило на восточной границе Нубийской пустыни в марте месяце. Было утро, солнце еще не всходило, но небо было уже окрашено в нежно-алый цвет. На горизонте виднелось море; издали оно казалось длинной и узкой розовой лентой.
Вид местности был глубоко безотраден. Куда бы вы ни обратили взор, везде расстилалась песчаная равнина, по которой кое-где виднелись кустики мимоз и терна. Зелень деревьев не оживляла этой необозримой пустыни. Кусты имели какой-то серый, пыльный, меланхолический цвет; желтый песок утомлял глаз.
Только издали, в одной точке виднелось нечто, похожее на груду белоснежных камней, на низкую горку, но это не была гора. Это были белые человеческие кости. Здесь лежала сгнившая армия.
Скучные, унылые тона, жалкие, сожженные солнцем кусты, бесплодная, покрытая песком почва и, наконец, этот символ смерти!
Да, эта пустыня производила впечатление кошмара.
