II стр. обложки
Прокопий ЯВТЫСЫЙ
БУБЕН
Рассказ
По тундровым луговинам неистово буйствовало лиловое половодье иван-чая. И казалось весь воздух переполнен духмяным ароматом плодоносных цветов. А еще над тундрой дули теплые ветры. Ветры двадцать седьмого года…
Хадий Нэрё, старый шаман древнего рода шаманов, сидел у очага и задумчиво смотрел на догоравшие угли. Юркие огоньки, кое-где покрытые уже дымчато-серебристой золой, то вспыхивали, то снова прятались в глубине очага.
«Вот так и наша жизнь, — думал старый шаман, — малой искоркой начинается, траву-бересту грызет, чтобы огненным цветком расцвести… Но отпляшет молодым пламенем опалит жаром зрелости и тихо угаснет, чтобы стать горсткой золы. А что человеку нужно от жизни? Тепло одеваться? Сытно кушать? Кичиться своим богатством? Нет! Для сильного человека нет желаннее власти над людьми! Над каждым и теми! Всегда и везде! И такую власть давало их роду с древних времен шаманство. Потому что самые сокровенные тайны родового ремесла отец передавал сыну, дед — внуку. И люди их племени тоже передавали из поколения а поколение страх и священный трепет перед шаманами из рода Нэрё! Недаром же сама Осень дала свое имя их роду. Самая богатая и самая коварная пора тундры…»
Четырьмя братьями утверждал свою власть род Нэрё на ненецкой земле. До последнего времени… Один к одному были братья: Пирчя Нэрё — Осенняя Сопка, Яха Нэрё — Осенняя Река, Хо Нэрё — Осенняя Береза и он — Хадий Нэрё — Осенняя Ель. И все они были шаманами «выдутана», шаманами высшего мастерства в своем деле. Поистине могучий род!
Улыбка тронула крепко сжатые губы старика, и он стал вспоминать каждого из братьев. Пирчя и вправду был как сопка: высокий, с широкими плечами. Слов говорил мало, и они падали, будто со склонов сопки тяжелые валуны. А вот Яха быстрым был, ловким. И поболтать любил. Но свое дело знал лучше любого. Небо отняло у хромого Хо красоту и стройность, но вместо этого дало ему коварный ум. И хотя Хадий пережил всех своих братьев, одному Хо он завидовал до сих пор, жалел, что не перенял у него то, что тот умел делать с людьми.
И вот их шаманский род угасает, как этот очаг. Нет, он, Хадий, не последний в роду. У него есть сын, которому он дал имя Тир — Облако, чтобы, повзрослев, тот стал Тучей. Ему бы и передать тайны своего ремесла, тогда на всех становищах про него люди говорили бы: «Это Тир Нэрё — Осенняя Туча! Великий шаман! Надо его позвать, пусть поговорит с духами…» Но вряд ли Облако станет Тучей, вряд ли Тир станет настоящим шаманом… Глаза старого Хадия видят, что духи их рода не очень-то любят приходить к сыну. Да и сам Тир не тянется к колотушке, чтобы услышать разговор бубна и отправиться в дорогу к духам. Хадий из рода Нэрё, сделал для своего сына все, что мог. Уже два года Тир сидит рядом с ним и помогает проводить «самдон» — шаманский обряд. Уже два года Тир называется «мал табея», что значит: «молодой шаман, не имеющий бубна». Только через семь лет «мал тадебя» мог заслужить право на свой бубен. Но вот уже целый год, не боясь гнева самого Нума — высшего божества среди всех духов тундры, Хозяина Неба, Хадий нарушает законы шаманов и дает сыну священный бубен, чтобы он успел перенять от своего старого отца хотя бы основные навыки. Но Тир не показывает радости от такого доверия. Этот мальчишка готов целыми днями носиться с арканом за оленями или торчать с удочкой на озере, но не в силах посидеть с бубном в руках хотя бы на время одного костра.
Старик поворошил пушистую золу и горько усмехнулся: «Хэ, Хадий, Хадий!.. Кого ты хочешь обмануть своими ускользающими мыслями? Самого себя? Это глупо! Вспомни, что твоя первая жена оказалась пустой, как старый разбитый котел. И не могла принести тебе детей. Вспомни, старый Хадий, как ты отправил ее в далекий путь к предкам, силком напоив чаем забвения… Но ты не должен об этом жалеть, Хадий! Она не могла продолжить род Нэрё, и потому ты принес ее в жертву духам!.. Вспомни, как ты радовался, когда твоя вторая жена подарила тебе сына. И ты верил, что Тир встанет вровень с тобой и продолжит великое дело шаманства. Но Великий Нум сыграл над, тобой злую шутку. И не твой сын, а твоя дочь Амдэ Нзрё — Осенняя Трава — была отмечена особым знаком верхнего мира. Это у нее есть священное родимое пятно, по которому со дня рождения шаманы узнают своего продолжателя… Да, это ей — Амдэ Нэрё суждено обрести власть над людьми!.. Но в их края пришла совсем другая власть. Советская. И вот его дочь, отмеченная знаком Небя, ушла в Красный чум, чтобы там узнать тайну нарисованных слов. А зачем Амдэ эти слова? Ведь старый Хадий уже пообещал ее в жены богачу Нокатэта, который даст за невесту целое стадо оленей. По сегодняшним временам это совсем неплохая цена. Но дерзкая девчонка может сорвать такую выгодную сделку. И он, Хадий Нэрё, шаман «выдутана», знающий секреты, как «протыкать» себя насквозь хореем, как «стрелять» в собственную грудь и разрешать людям «душить» себя веревкой. Он, умеющий поднимать на ноги тяжелобольных и владеющий тайной предсказывать будущее. Он, Хадий Нэрё, перед которым заискивают даже много-оленные, а шаманы «я'нангы» спрашивают советов. Он, всю жизнь властвующий над людьми, не может приказать своей дочери вернуться в родной чум. А почему?.. А потому, что Амдэ сама отмечена знаком Неба, потому, что ей уже шестнадцать лет, потому, что на их становище — Советская власть. А против всех этих сил чары старого шамана бессильны!»
Сидит старый шаман перед потухшим очагом и со странным скрежетом покачивается всем телом. Но это скрипят не его старые кости, это скрипит на зубах его бессильная злоба…
Колыхнулся полог, впуская в чум запыхавшегося Тира. Яркий румянец заливал его юные щеки. В черных бусинках глаз все еще плескалось озеро, где он ловил рыбу. Вот они — весомые слитки живого серебра, которые надо испечь на огне. Но от потухшего очага тянет холодом. А от насупленного отца веет тревогой. Что случилось? Неужели отец опять будет корить его за то, что он, Тир Нэрё, не берет в руки священный бубен? Но ведь ему совсем не хочется разговаривать с духами нижнего мира, когда вокруг их чума такая красивая тундра, полная жизни и тайн. Сколько нового можно открыть за один только день!
— Ты пришел? — процедил сквозь зубы старый шаман.
— Да, я здесь, отец! — ответил Тир, невольно съеживаясь.
— Разведи огонь!
— Мы будем печь мою рыбу? — обрадовался Тир.
— Нет! — сурово оборвал Хадий. — Мы будем камлать!
