Хасэкура Исуна
Волчица и пряности
Том 4
На шестой день путешествия сквозь зимнюю стужу он понял, что его силы истощаются.
Конечно, до сих пор ему везло с погодой, ибо не было снега; но менее холодно от этого не становилось.
Покрывала, приобретенные по дешевке, сразу целый мешок, совершенно не казались теперь покрывалами – на ощупь они больше походили на мягкие доски. Под покрывала было засунуто все, что хоть как-то могло согревать.
Разумеется, самой теплой грелкой могло стать другое существо из плоти и крови. А если оно обладало еще и собственным мехом, это было и вовсе замечательно.
Однако если это существо умело говорить, неминуемо возникали некоторые затруднения.
- Почему-то у меня такое ощущение, что именно мне все время достается короткая соломинка.
Небо начало потихоньку светлеть. Последнее дуновение ледяного ночного ветра прошлось по лицам, словно не желая расставаться.
Даже будучи разбужен жестоким холодом, он совершенно не хотел выбираться из-под покрывал. В другой день он бы с удовольствием полежал так еще немного, глядя на светлеющее небо. Сегодня, однако, мохнатая попутчица, спавшая рядом с ним под одними и теми же покрывалами, пребывала в отвратительном настроении.
- Я сказал уже, я был неправ.
- Уже если кто-то и должен был признать свою вину, то только ты. Конечно же, если от этого тебе станет теплее, я буду счастлива. Именно поэтому я не стала вредничать и не потребовала с тебя денег.
Лежащий на спине молодой человек, на которого изливался непрерывный поток жалоб, – звали его Крафт Лоуренс, – отвернул голову влево.
Семь лет уже прошло с тех пор, как Лоуренс, тогда восемнадцатилетний, стал торговцем. Как правило, даже если ему попадался несговорчивый собеседник, Лоуренс не сомневался, что сумеет его уболтать.
Однако он был совершенно не в состоянии достойно ответить своей спутнице, лежащей на спине справа от него и непрерывно одаряющей его недовольными взглядами вперемешку с жалобами.
Спутница обладала парой янтарных глаз и длинными льняного цвета волосами. Звали ее Хоро. Фигура Хоро казалась, пожалуй, излишне худой, но это вовсе не значило, что ее тело не было мягким и нежным, как положено женщинам.
Имя спутницы Лоуренса было уникальным, но этим ее уникальность не ограничивалась.
Мало того, что она могла похвастать парой звериных ушей на макушке – вдобавок из поясницы ее рос неописуемо прекрасный волчий хвост.
- Однако, ты. Разве ты не знаешь, что есть вещи, которые можно делать, а есть вещи, которые делать нельзя?
Если бы проступок Лоуренса был чем-нибудь легко объяснимым – ну, например, если бы он, разгорячившись во сне, ненароком набросился на безмятежно спящую Хоро – едва ли она была бы на него так зла. Скорее, она бы принялась язвить и насмехаться над Лоуренсом, пока тот не стал бы полностью бессилен что-либо ей ответить, и в конце концов обратила бы все в шутку.
Но Хоро последние несколько минут безостановочно брюзжала – а все потому, что Лоуренс только что совершил абсолютно непростительный поступок.
Что же такое натворил Лоуренс? Из-за холода он во сне положил ноги на хвост Хоро. И, что самое плохое, – нечаянно повернувшись во сне, он зажал ногами прядь длинной шерсти и потянул.
Хоро, возраст которой насчитывал несколько сотен лет; Хоро, называющая себя Мудрой Волчицей; Хоро, которую даже называли богиней (хотя она сама о том не просила) – эта самая Хоро завизжала как девчонка. Несомненно, ей было очень больно.
Лоуренсу, однако же, казалось, что винить во всех грехах человека, который просто спал, не совсем правильно.
Кроме того, это сейчас Хоро безостановочно брюзжала; а когда нога Лоуренса подобно скалке проехалась по ее хвосту, Лоуренс в ту же секунду получил два тяжелых удара по лицу.
Лоуренсу казалось, что после такого наказания он вполне заслужил прощение.
- Конечно, человек может случайно наступить кому-нибудь на ногу, даже когда он в сознании, а уж во сне тем более. Но мой хвост – это моя гордость и единственное неопровержимое доказательство, что я – это я.
С хвостом от проехавшейся по нему ноги ничего не случилось, но несколько прядей шерсти оказались из него вырваны.
Не боль, а именно выпавшая шерсть послужила главной причиной гнева Хоро.
Более того – судя по всему, еще до своего неловкого движения Лоуренс успел изрядно поспать, примостив ноги на хвосте Хоро, так что мех примялся.
Хоро потрясенно рассматривала свой пострадавший хвост; однако, едва заметив, что сконфуженный Лоуренс пытается выбраться из-под покрывал, она тотчас навалилась на него всем телом и продолжила пилить.
Обычно, когда человек злится на другого человека, он либо перестает обращать на него внимание, либо вызывает на дуэль. Однако Хоро изобрела куда более изощренный способ мести.
Спать вместе с Хоро под одним покрывалом было так тепло; время было перед самым рассветом; морозное путешествие так сильно истощило Лоуренса; а теперь ему приходилось выслушивать бесконечное ворчание, не имея ни малейшей возможности ответить – неудивительно, что больше всего сейчас Лоуренсу хотелось уснуть.
Разумеется, если на его лице появится хотя бы намек на сонливость, Хоро примется ругаться еще злее.
Все это очень сильно напоминало допрос с пытками.
Несомненно, из Хоро получился бы превосходный блюститель законности.
«Кстати, если подумать...»
Пытка все длилась и длилась, пока Хоро наконец не утомилась от собственного гнева и ее лицо не стало сонным.
* * *
Конечно, думал Лоуренс, правя повозкой, гнев Хоро страшен. Однако после этой ссоры он начал понимать, что в ее арсенале много разнообразных пыточных приемов... и узнавать их все ему совершенно не хотелось.
Что до Хоро, то она, устав ругаться, отобрала у Лоуренса все покрывала и вновь безмятежно уснула, свернувшись подобно куколке в коконе. Причем спала она не в той части повозки, что предназначалась для грузов, а на козлах, разлегшись поперек сиденья и примостив голову Лоуренсу на бедро.
Спящее лицо Хоро выглядело милым и симпатичным; однако ее последний поступок четко показал, какой она была пугающе-расчетливой.
Если бы Хоро обнажила свои острые клыки и закатила скандал, Лоуренс еще мог бы хоть как-то пытаться ей противостоять. Если бы она решила гордо отвернуться и не обращать на Лоуренса внимания, он тоже нашел бы чем ответить.
Но бесцеремонно воспользоваться бедром Лоуренса как подушкой – от этого Лоуренс совершенно размяк. Он был не в силах ни сердиться на Хоро, ни игнорировать ее. И если бы Хоро решила потребовать себе что-нибудь вкусненькое, Лоуренс не смог бы ей отказать.
