Берроуз Эдгар
Закоренелый преступник
Билли Байрн выпятил богатырскую грудь и глубоко вдохнул родной воздух Чикаго.
Он стоял на площадке нью-йоркского поезда, подходившего к вокзалу Ла-Сал-стрит, и, хотя он был очень несчастлив, его все же безотчетно радовало возвращение домой.
Больше года продолжались его странствия и необыкновенные приключения. Теперь Билли Байрн возвращался в западную часть Чикаго, к родной Большой авеню.
Нельзя сказать, чтобы на длинной извилистой Большой авеню было что-нибудь такое, что могло вызвать энтузиазм, да Билли и не был в особенном восторге от этой улицы сомнительной чистоты... Но он приходил в восторг при мысли, что он вернулся и "утрет им нос". Он покинул Чикаго с репутацией грубого и буйного человека даже в грубом районе Большой авеню, где он вырос. Как изменился он под влиянием этой девушки! Правда, она по многим причинам не подходила ему. Но любовь заставила его сбросить с себя свою неуклюжесть и грубость. Билли Байрн не был больше хулиганом.
Он сам отказался от своей возлюбленной. Между Большой авеню и Риверсайд-Драйв была непроходимая пропасть, но он все еще старался быть таким, каким она желала, чтобы он был, хотя и знал, что никогда больше ее не увидит.
На Большой авеню ему легче всего будет забыть свое горе; ее самоё он не забудет никогда. Главное же, ему хотелось вернуться к месту своей прежней жизни для того, чтобы, как он говорил, "утереть им нос".
Он хотел показать прежней шайке, что он, Билли Байрн, не стыдится быть приличным человеком. Он хотел показать соседям, что он может работать и честно зарабатывать хлеб. Он с восторгом думал о разочаровании жадных содержателей пивных, когда они убедятся, что он, пьяница Билли Байрн, больше не пьет. Перед ним была новая, интересная и содержательная жизнь.
Но главным образом он желал оправдаться в несправедливом обвинении в убийстве, заставившем его бежать из Чикаго. Как повезло ему в ту ночь, когда полисмен Стэнлей Ласки с Лэк-стрит предупредил его о подлости Шихена, который показал на него, как на убийцу старика Шнейдера!
На самом деле Билли Байрн был тут совсем ни при чем. В ту ночь он даже не подходил к пивной старика Шнейдера. Шихен, арестованный по подозрению в этом убийстве, был его давнишним врагом, и воспользовался возможностью свалить с себя вину, а кстати и "вклеить" Байрна.
За истекший год Билли многое перевидал, и горизонт его сильно расширился. Его пещерные понятия о законе и порядке тоже несколько изменились. Он больше не боялся их и начинал верить в их справедливость. Законы его страны дадут ему то, чего он ищет, - справедливый суд.
Билли усмехнулся. Как меняется человек! Он, Билли Байрн, собирается обратиться к закону и к его служителям! Все его детство, вся его молодость были сплошной борьбой с гнетом общественного строя. Не глупо ли добровольно возвращаться, чтобы отдать себя в руки врагов своего класса, и верить, что его непричастность к преступлению будет сразу же установлена? Зная свою невиновность, Билли предполагал, что и другие должны будут сразу ее признать. Он стал строить планы:
"Сперва поеду взглянуть на Большую авеню, а затем сам отдам себя полиции. Суд может затянуться, а я хочу до того повидать кое-кого из старых знакомых".
Билли сел в омнибус и, прислонившись к открытому окну, стал жадно вглядываться в мелькавший перед ним шумный и грохочущий Чикаго.
* * *
Мэгги Шэн сидела, съежившись, на верхней ступени шаткой лесенки, прислоненной к старому облупленному дому, на втором этаже которого жила семья Шэн.
Мэгги была сильно не в духе по случаю неурожая на кавалеров. Никто не мог заполнить горестной пустоты, образовавшейся в ее сердце после внезапного отъезда Шихена. Прошло уже много недель с тех пор, как этот достойный джентльмен "избрал более здоровый климат", к немалому смущению Мэгги и поручившихся за него товарищей. Мэгги мрачно смотрела на расстилавшуюся у ее ног грязную улицу и на крикливую толпу нечесаных женщин и детей. Она провожала хмурым и рассеянным взором проезжавшие с грохотом тяжелые телеги. Вдруг она заметила довольно интересного мужчину, идущего по этой стороне улицы. Он был еще слишком далеко от нее, чтобы различить черты его лица, но его рост, осанка, весь общий его вид понравились скучающей Мэгги, и она вся встрепенулась.
Быстрым движением пригладив сзади прическу, она поправила кокетливо взбитый клок, нависавший над глазом, оправила юбку и замерла в ожидании. Когда прохожий подошел ближе, он оказался настоящим красавчиком, и, что было чудесней всего, в его внешности было что-то страшно знакомое. Но только когда он очутился почти наравне с ее домом и взглянул вверх, Мэгги вдруг узнала его.
Мэгги Шэн так и ахнула и схватилась за поручни лестницы. Минута - и мужчина прошел далее по тротуару.
Некоторое время девушка неподвижно смотрела ему вслед. Затем она стремглав скатилась по лестнице, вбежала в зеленную лавку на углу и попросила позволения переговорить по телефону.
- Запад, два-шесть-три, - задыхаясь сказала она в трубку, и затем через секунду: - Лэк-стрит? Слушайте! Билли Байрн вернулся. Я его только что видела...
- Да, да!.. Кто я? Все равно! Но, если он вам нужен, так знайте: он теперь как раз разгуливает по Большой авеню... Идет к западу. Я его только что видела около памятника Линкольна.
И она повесила трубку.
Билли Байрн спокойно шел по знакомым кварталам. "Следовало бы заглянуть к матери", подумал он. Не то, что он ожидал встретить у нее хороший прием, даже если бы она случайно оказалась трезвой. Но за истекший год вся манера мышления Билли основательно изменилась, и он считал своим долгом зайти к ней. Кажется, бессознательно, он хотел ей помочь.
Но, когда он дошел до знакомого покосившегося дома, он узнал, что его мать умерла. Какая-то другая семья занимала грязную комнату, в которой протекло его детство.
Если Билли Байрн и почувствовал некоторую печаль по случаю смерти матери, то во всяком случае он ничем не выказал этого. Правда, он от покойницы ничего и не видел кроме пинков и колотушек. В "свободной, демократической Америке" бедняки по-прежнему парии. Все двери перед ними закрыты... Безвыходность окружавшей его обстановки толкнула Билли на путь преступления в таком возрасте, когда мальчики обычно еще только поступают в приготовительную школу.
Чего греха таить! Билли украдкой облегченно вздохнул и бодрым шагом повернул обратно к Большой авеню. Никто из тех немногих, которых он встретил и которые узнали его, не оказался особенно восхищенным его возвращением. Билли почувствовал некоторое разочарование.
