Замещение. Повесть - Федор Федорович Метлицкий

Далеко в параллельных мирах

Есть цветами усыпанный пруд.

В нежно-розовых этих цветах

Люди с крыльями мирно живут.

Ойген Флейм

Он увидел во впадине времени планету, освещенную яркой звездой.

Потом оказался в парке, на скамейке. Состояние такое, будто его разбирали до элементарных частиц и снова собрали, вернули к жизни.

Легкий ветерок освежал воздух, пахнувший сиренью, нависавшей над ним бело-голубым шатром. Он смотрел на елозивших в песочнице детей, и в сторонке присматривающих за ними матерей. Дети казались ему диковинными, из них бессознательно выпирает жизнь, которая вспыхнет во что-то неведомое.

За большими деревьями шумел город, видны здания и сооружения с высокими трубами. Было северное лето. Он даже забыл только что испытанное растяжение и снова стяжение тела, задрал голову, глядя на величественные шары шелестящих листвой деревьев. Какая необыкновенная природа! Космос дал ей все свои немыслимые краски, заставил стремиться к выживанию и процветанию вплоть до высшего выражения своих сил, чтобы потом медленно увянуть – до следующего перевоплощения.

Парк чистый, за ним ухаживают, поэтому посетители боятся сорить и не срывают бурно цветущую сирень. Но сзади, откуда он вышел, заброшенный лес на краю трассы загажен мусором, консервными банками.

Природа странно напоминала что-то давно знакомое, словно осталась в памяти детства. Такой природы в его стране нет, там она преобразована людьми, стала культурой.

К нему подсел, испугав, худенький человечек в больших очках, бедном поношенном костюме. Он удивился, увидев незнакомца с лицом вечного юнца, в одежде, скроенной из цельного куска ткани необычных оттенков цвета и сидящей на нем удивительно ладно.

– Простите, вы кто?

– А вы?

– Близнецов. Кандидат наук. Гуманитарных. Впрочем, все равно, кандидат ты сейчас или нет.

– Это почему же?

Близнецов удивился.

– А вы не знаете? Мы сейчас в состоянии перманентной гибридной войны с развитыми странами. Вся гуманитарная наука потеряла былую значимость. Она, как на реке вода, текущая по камням, не может свернуть эти камни реальности. Теперь, когда замещена прежняя жизнь, остались только тяжесть и сила, остальное не значимо. А вы… в командировке? Откуда?

Незнакомец не стал уточнять, откуда. Как объяснить? Если назвать его мир, то он исчезнет, как парадокс частицы в квантовой физике, которую нельзя увидеть в двух состояниях сразу.

– По каким делам? А, гуманитарным?

Близнецов восхитился, и предложил быть гидом.

Он рассказал, что работает в общественном движении, среди раздраженного окружения, – как в мыльном пузыре.

Незнакомец озирался.

– Какая у вас роскошная природа! Такой зелени у нас нет. У нас все подстрижено.

– У нас ее тут называют «зеленкой», с последней войны – в ней прятались враги.

Судя по кратким ответам Близнецова, здесь цивилизация уже дошла до печатания человеческих органов на 3D-принтерах, хотя в провинции еще ходят в «нужники» во дворе.

Незнакомец усмехнулся. «У нас уже научились телепортировать тела людей в другие измерения».

Из парка они вышли с взаимной симпатией.

Город показался ему каким-то знакомым, но не современным, из далекого детства, – посеревшие от старости здания, в основном квадратные или округлые (представления древних о магическом квадрате и круге), мало новых строений. Как будто здесь вливали ресурсы во что-то более насущное и защищающее, чем строительство. Сразу стало душно, словно надышали тысячи людей.

На асфальте увидел цветные рисунки – рекламу ближайших магазинов, бледное отражение «стрит-арта» на улице далекой Помпеи, где на камнях мостовой были выбиты фаллосы, указывающие путь в лупанарий.

Он узнавал что-то давнее, родное и привычное. Даже не замечал подробности, шагая по городу, – город был таким, как дома, только там уютнее, словно в раю. Странное ощущение повтора!

Новый знакомый вздыхал над ухом:

– От нас ушли западные торговые и технические центры, часть их передана нашим торговцам и производителям, они оставили старые бренды, только перековеркали на русский лад.

____

Близнецов привел его к себе на работу. Это общественное движение под названием «Поиск вселенского сознания». Маленький офис со столами, занятыми компьютерами, шкафами со сборниками докладов, опубликованных в виде книг. На столах старые стеклянные чернильницы, гусиные перья для письма рядом в стаканах. Офис предоставила торговая фирма, бесплатно, пожалев нищую организацию, или из своих видов.

Комната полна беспокойными людьми. Это прилетевшие на оставшийся уютный огонек независимые деятели искусства и литературы из закрытых вольных издательств, университетов и частных школ, которые стали не нужны после «обнуления» прежней жизни. Как стало понятно, все были в тревоге за их дальнейшее существование. Они незаметно оказались в нищенском квартале, куда изгнал их занятый более насущным делом центр. Как это всегда бывает в тяжелые времена выживания.

Близнецов представил незнакомца, неловко озирающегося.

– Вот наш новый друг. Прибыл оттуда.

Откуда «оттуда»? Его оглядывали с любопытством. Новичок ухоженный и почти щеголеватый, в ладном костюме неизвестного покроя. Кто-то проворчал:

– Значит, не хочет сказать, откуда? Пожелал послужить нашей системе?

– Давайте дадим ему партийную кличку «Агент», – сказал пронзительным голосом известный журналист, похожий на Дон Кихота с усами, бородкой и взъерошенными редкими волосами, прикрывающими лысину. Его за глаза так и называли Дон Кихотом.

– Валяйте, – смущенно улыбнулся незнакомец.

Близнецов прервал:

– Ученый-исследователь. Гуманитарий. Исследует археологию духа.

И вздохнул.

– Этим у нас только и можно заниматься. Видно, придется браться за все, чем можно прожить.

Собравшиеся обсуждали проблему: правильно ли сбежавшие во враждебный мир оппозиционеры называют оставшихся в стране конформистами? Или оставшиеся правы, разделившие вместе с народом его судьбу. Зачитали обращение обосновавшейся на Западе группы инакомыслящих.

Дон Кихот, один из активных учредителей Движения, насмешливо процитировал Пушкина:

– Слова свои в угоду черни буйной там ядом напояют.

Непременный участник студент с густой шапкой черных волос, надменный, чтобы казаться солидным, отчеканил:

– Тот, кто сотрудничает с властью в этой стране – прислужник власти!

Дон Кихот засмеялся, игнорируя юного радикала:

– Тогда те – трусы! Сбежали, испугавшись ареста и тюрьмы.

– Как здесь бороться? – нахохлился бровями толстый филолог с вдохновенно взъерошенными волосами. – Мы не имеем власти, невозможно воздействовать идеями, культурой.

– Вы уехавших не трогайте, – откликнулся чем-то обеспокоенный Близнецов. – Они еще все поймут.

Все замолчали, словно испытали мгновенное прозрение.

Посыпались раздраженные реплики:

– А как жили веками? Было гораздо хуже – сдирали кожу за вольнодумство. И эмигрировать не давали.

– Сейчас только лишают зарплаты, – возрадовался кто-то.

– Я не могу приспособиться! – жаловался толстый филолог. – Включаю радио – а там нет любимой