— Мать Сына Неба, — отвечал принц Кунг, — зеркало добродетели, ваши желания суть приказания, которым всякий должен беспрекословно и с величайшей готовностью повиноваться. Но, к сожалению, я должен вам сообщить неприятную новость: скипетр Хуан-ди, который император должен принять сегодня как символ верховной власти, похищен рыжими варварами Запада, и вследствие этого церемония вручения его не может состояться сегодня… Если же попытаться сделать церемонию коронования без вручения скипетра, отложив это последнее на неопределенное время, то что скажут все сановники империи, и не будет ли это неблагоприятным предзнаменованием для нового императора в его грядущей жизни?
Это известие до того поразило императрицу, что она несколько минут молчала, не зная, что сказать; собравшись наконец с силами, она воскликнула:
— Это великое несчастье! Как оно могло случиться? Где хранился скипетр?
— По законам, великая и премудрая государыня, я никому не должен был бы сообщать об этом; но теперь это все равно, так как скипетра нет более на его месте. Он, великая государыня, хранился в загородном императорском дворце, откуда и похитили его варвары, завладев дворцом, ограбив его и сжегши дотла.
— Это великое несчастье! — повторила еще раз императрица. — Но что же нам теперь делать? Все-таки, принц, вы остаетесь самым близким родственником моего сына, и я полагаюсь на вас во всем.
— Доверие матери Сына Неба не будет обмануто! — торжественно ответил принц Кунг. — Не далее как сегодня я виделся с посланником Кванга…
При этом страшном имени императрица побледнела.
— Кванга! — глухо произнесла она.
— Так точно! — подтвердил принц Кунг. — И он сам в эту ночь должен прийти во дворец — для совещания со мной о средствах возвратить скипетр Хуан-ди. Нужно будет принять его, государыня!
— Я боюсь! — возразила императрица.
— Не опасайтесь ничего, государыня: его ненависть к варварам — вот ручательство вам за его верность. Впрочем, вы увидите его через решетку, которая делит приемную залу на две половины.
— Но какая решетка может остановить Кванга? — робко возразила императрица.
Принц Кунг улыбнулся. Не находя уместным оспаривать суеверные убеждения регентши, он ограничился только кратким замечанием:
— Фамилия Цин, в случае какого-нибудь возмущения против нее, не может иметь более надежной поддержки, чем он, Кванг.
— Ну, хорошо… — после некоторого раздумья согласилась императрица. — Итак, до вечера, и да поможет вам великий Паньгу!
Она приветственно склонила свой веер, давая понять, что аудиенция окончена, и вышла из «залы цветка лотоса».
Но кто же мог быть этот Кванг, одно имя которого так устрашило мать юного владыки Китая?
В ответ на это можно сказать следующее. В Китае морские и рыночные разбои так сильны и так хорошо организованы, что правительство, не будучи в состоянии пресечь их, должно поневоле считаться с этим злом. Невозможно встретить человека, занятого каким бы то ни было промыслом на море или на реке, который бы не был в сношениях с обществом пиратов, обладающих большим флотом и неисчислимыми награбленными отовсюду богатствами. Глава этого общества, считающего своих членов миллионами, носит имя Кванга, что значит «властитель над жизнью и смертью каждого», а короче Король Смерти. Он пользуется неограниченной властью и, подобно императору, может по собственной воле назначать себе наследника, вручая ему кольцо, покрытое загадочными знаками и украшенное алмазом самой высокой цены. Приказы его также подобны императорским, потому что всегда формулируются в двух словах: «трепещите и повинуйтесь!» И действительно, всякий, кто бы он ни был, спешит повиноваться, получив какой-нибудь приказ от Кванга, написанный на листке рисовой бумаги и скрепленный его подписью.
Эти пираты исповедуют не буддизм, весьма распространенный в Китае, а особую религию, состоящую из смеси различных более или менее грубых суеверий, остатков религии доисторических времен. Последователи этих верований известны под общим названием «фенг-шуи», что значит «поклонники морских божеств». Они занимаются магией и заклинаниями духов и приписывают своим предводителям, особенно Квангу, сверхъестественное могущество; отсюда понятен тот страх, с которым императрица-регентша отнеслась к сообщению Кунга, что он ждет ночью визита во дворец Кванга, главы всех пиратов и последователей фенг-шуи.
Сверхъестественное могущество Кванга заключается в том, что ему приписывается китайцами вездесущие, то есть способность находиться одновременно в двух различных местах и умение проникать всюду, несмотря ни на какие преграды и запоры. Кроме того, еще две особенности отличают его от простых смертных: никто не знает его лично, и никому неизвестно, где он живет. Даже из членов общества пиратов, за исключением командиров джонок, никто не вхож к нему во дворец, построенный на одном из бесчисленных Зондских островов и окруженный рифами и коралловыми скалами, сквозь лабиринт которых не может пробраться ни один отважный моряк, не зная крайне извилистого и опасного прохода через них. Группа этих маленьких островков, известных в подробности одним лишь китайским пиратам, отмечается на европейских картах названием Опасного архипелага.
Окруженный чисто азиатской роскошью, живет там в своем дворце Кванг, ведя таинственное существование и допуская к своей особе только главарей разбойничьих банд и немногих преданных друзей. Туда к нему стекаются все богатства, получаемые, в виде налога, от морской и речной торговли, и стекаются уже с давних пор, так как общество пиратов ведет свое начало со времен завоевания Китая маньчжурами. Когда эти последние низложили национальную династию Мин, некоторые китайские патриоты не захотели подчиниться господству чужестранцев и, удалившись за море, образовали независимую державу, которая стала потом убежищем всех недовольных новыми властелинами Небесной Империи. Так с течением времени возникло это могущество пиратов, столь страшное и опасное для верховной власти китайских богдыханов.
Появление паровых судов ограничило число жертв, подвергавшихся нападениям пиратов; но в скором времени они вознаградили себя увеличением числа речных разбоев, которые они продуманно организовали на всех больших реках империи, не пренебрегая, однако, и некоторыми реками средней величины. Вот почему размер государственных налогов с такого громадного населения, насчитывающего свыше четырехсот миллионов человек, едва доходит до пятисот миллионов франков. С давних пор пираты присвоили себе право обходить всевозможные таможни, не смеющие и подумать о задержании их товаров. Пошлины с них, таким образом, не поступают в государственную казну, и последняя вследствие этого теряет половину своих доходов.
