— А как же я? — с обидой сказал Джинга, сын Нгамы, вопросительно глядя на отца.
— Что же, — отозвался Нгама, — справедливость требует, чтобы и мы с матерью отпустили тебя в ту же школу…
И Мадлен и мать Джинги хотели что-то сказать, вмешаться, остановить ход судьбы, но, казалось, поняли вдруг, что для их мальчиков пришла пора испытать себя в самом высоком деле, какое есть на земле, — в борьбе за свободу и счастье людей — и, замкнувшись в своей грусти, смолчали.
— А я завтра же улетаю в Париж, — сказал Барзак, — а оттуда в Алжир. Как ни жаль мне расставаться с вами, друзья, но меня ждут в алжирском военном суде два дела, грозящие обвиняемым смертью.
— Обвиняемые — алжирцы? — спросил Нгама.
— Нет, на этот раз французские солдаты, молодые призывники, отказавшиеся воевать с алжирским народом.
— Таких становится все больше, — заметил Картье. — Мне не раз приходилось бывать в частях повстанческой армии, и я видел там немало французских солдат, сражающихся на стороне алжирцев… Кстати, Нгама, получены какие-нибудь подробности о новом генеральском мятеже?
— Этот мятеж — ответ на подписание метрополией Эвианских соглашений. Между прочим, Анри, — Нгама улыбнулся, — один из главных вожаков мятежа — т в о й генерал Жаккар, он порвал с метрополией и ушел в подполье. На этот раз тактика мятежников — безудержный террор против алжирского населения и даже против правительственных войск…
— Ну, это начало их конца, — убежденно сказал Барзак. — Жаль только, что эти мерзавцы, прежде чем их уничтожат, успеют причинить немало бед многострадальному Алжиру!
Жизнь продолжается, она не ведает остановок, и подводить итог всегда преждевременно. Даже смысл и значение отдельной человеческой жизни, пришедшей к своему естественному концу, могут быть поняты лишь с ходом времени. Наше повествование — хроника сегодняшних дней, поэтому нам трудно подвести итоговую черту под жизненной судьбой ее участников.
К примеру, мы не беремся утверждать, что бывший генерал СС Вальтер фон Хагенау, он же Альбер Стамп, убийца и палач, приговоренный к повешению судами трех государств, позднее пригретый американской разведкой и прозябающий ныне в глубине Экваториальной Африки, не окажется в самом недальнем времени у себя на родине в должности, соответствующей его прежнему чину и положению. Во всяком случае, благожелательное письмо, полученное им недавно от его бывшего шефа, ныне федерального министра, позволяет ему рассчитывать на счастливую перемену в своей судьбе.
Когда это повествование было завершено, описанные в нем события отставали от жизни не на годы, а на месяцы, недели, дни. Но одно дело — сдать в издательство готовую рукопись, иное — увидеть ее оформленной в книгу. Это требует времени, пусть и не такого длительного. Пока оно шло, жизнь участников данной хроники также не стояла на месте. Вот почему читателям, возможно, будет небезынтересно узнать, что именно произошло за последние месяцы с теми или иными участниками описанных здесь событий.
Борьба молодой африканской республики Боганды за свою независимость завершилась полным успехом, притом еще быстрее, чем можно было предвидеть: Робер и его сверстник Джинга даже не успели поступить в школу младших командиров. Колонизаторам пришлось навсегда убраться из Боганды, без всяких условий и оговорок. Они отомстили по-своему: отозвали из республики всех белых инженеров, техников, железнодорожников, врачей, учителей, радистов, наборщиков. Немногочисленная богандинская интеллигенция и те белые, которые вопреки воле своего правительства решили служить молодой республике, в ответ на это, удесятерили свои усилия. На помощь Боганде пришли другие африканские государства и социалистический мир. Анри Картье и Мадлен живут сейчас на юге страны, в небольшом деревянном доме, стоящем на краю обширной горной долины Панга, таящей в своих недрах чудовищные запасы энергии, способной преобразить жизнь всего Африканского материка. Картье постепенно подбирается к этим запасам. У него уже есть дельные помощники богандинцы.
Кимван Байя сдержал свое обещание: начата прокладка шоссе к железнодорожной линии Мбани — Макан, а по бездорожью уже доставляются в долину Панга самые необходимые для стройки материалы. В ответ на призыв Кимваны Байя из Катанги со знаменитого уранового рудника Шинколобве, принадлежащего англо-американо-бельгийскому горнорудному тресту «Юнион Миньер», начинают прибывать в Боганду молодые конголезские инженеры, техники и шахтеры, не пожелавшие добывать для империалистов уран.
Робер продолжает свое прерванное образование в Макане, в смешанном богандинско-французском коллеже, там же обучается его сверстник и друг Джинга. Живет Робер в семье Нгамы, где к нему относятся как к родному.
Луи Барзак перед отъездом в Париж помог своему другу Картье сблизиться с Чарльзом Уоткинсом, в котором разгадал душу благородную и мужественную. Именно от Уоткинса узнал впервые Картье о кровавом эпизоде из предыстории акционерной компании «Ураниум-Буала»: об убийстве супругов Крайтон. Так подобралось еще одно звено в той цепи преступлений, которые привели атомный концерн Дина Джадсона — к счастью, по ложному следу — в английскую колонию Буала, во владения злополучного Дэвида Крайтона. Конечно, при этой вести Картье не пришел на память мрачный, безъязыкий шпик Питер, схороненный на опушке тропического леса.
Уоткинс, в свою очередь, узнал от Картье многое, до этого ему неизвестное, и собрался было писать серию разоблачительных статей. Но мощное движение в помощь Алжиру, поднявшееся в Боганде, увлекло и его: он отправился добровольцем в армию Национального освобождения. Впрочем, он прибыл туда, когда французское правительство уже вынуждено было предоставить Алжиру полную независимость.
Компания «Ураниум-Буала» самоликвидировалась и заморозила до времени построенный ею в Буала рудничный городок. Несмотря на все старания Стампа, назначенного комендантом умирающего городка, он быстро зарастает джунглями, сквозь разрытую землю снова пробивается топь.
Самоликвидация «Ураниум-Буала» привела к полному обесценению акций и вызвала среди мелких держателей несколько самоубийств. Брокара весть о бесславном конце компании застала в Париже, в прежней его однокомнатной квартирке. Он подсчитал свои капиталы, оставшиеся от всего этого «бума», который сулил ему миллионы: у него оказалось ровно девятьсот два доллара и никаких надежд на будущее. Это был конец, крушение его жизни, больше не было ни сил, ни охоты бороться. Брокар как-то вдруг помертвел душой и без долгих размышлений переехал доживать к Жанне Бове. Она была счастлива принять на свое попечение старого друга, так несправедливо обиженного человечеством.
