Ознакомительная версия.
Юргенс хорошо помнит этот путь. Помнит темную ночь, быстрые и капризные воды Аму-Дарьи… Каюк, переправу, афганский берег… Пограничный пункт… Ночевку и переход до города Мазар-и-Шериф. Ночевали в полуразвалившихся караван-сараях. Грязь, вонь, теснота, насекомые… Сухие лепешки, тут, урюк, кок-чай…
В Мазар-и-Шерифе отдыхали двое суток, потом, в сопровождении двух конвоиров, взяли путь на Кабул, через Таш-Курган и Кундуз-Дарью.
Каменная пустыня, скалистые стены, ущелья и теснины, подъемы и спуски, дикая, неведомая природа Гиндукуша — и, наконец, перевал, который поднял их на высоту трех с половиной тысяч метров…
И только на подходе к городу, название которого в переводе означает «цветок весны», стало веселее на душе: вдоль дороги появились богатые фруктовые сады, виноградники.
С Раджими Юргенс расстался в Кабуле. Минуло тридцать лет, и вот они встретились вновь.
«Да, Раджими — верный человек, — еще раз подумал Юргенс и начал раздеваться. — С ним не пропадешь».
Юргенс и Раджими сидели на веранде, укрытой зарослями хмеля. Вечерело. Со двора тянуло смешанным запахом мяты и табака.
— Скоро осень, — произнес Юргенс, нарушая деловой разговор.
Раджими удивленно посмотрел на него, приподнял брови, поморщил лоб, но промолчал.
— Вы помните ту осень, в Кабуле?
— Помню, — не понимая, к чему клонит собеседник, ответил Раджими.
Он ждал, что скажет об осени в Кабуле Юргенс, но тот внезапно заговорил о другом:
— Так что вы хотите предпринять насчет Абдукарима?
— Он ведет себя подозрительно.
— То-есть?
— Саткынбай опасается его, боится предательства. Он уже два раза докладывал о нем.
— А ваше мнение?
— Точно такое же.
Раджими пояснил. Взгляды Абдукарима изменились, он уклоняется от выполнения поручений, от денег, намекает, что в недалеком будущем Саткынбаю, возможно, придется искать другую квартиру.
— Это еще ничего не значит, — заметил Юргенс. — Абдукарим по природе человек угрюмый, необщительный…
— И непостоянный, — добавил Раджими.
— А поэтому лучшего от него и нельзя ожидать, — продолжал свою мысль Юргенс. — Беда может прийти с другой стороны. А вы и Саткынбай этого недооцениваете.
Раджими насторожился, прищурил глаза.
— Как зовут старика, которому Саткынбай разболтал все, а тот выгнал его из дому?
— Ширмат.
— Вот с такими типами шутить нельзя. Он где-нибудь сболтнет о визите Саткынбая, тогда все пропало.
— Согласен, — заметил Раджими, — но полагаю, что Абдукарим более опасен, так как знает не только Саткынбая, но и меня и Ожогина. Он возил вас…
— Но ведь он не догадывается, кто я.
— Не важно. Зато он знает мой дом, он возил меня к Ризаматову и видел его.
— О чем же вы думали раньше? — вспылил Юргенс, но тут же сдержал себя и уже спокойным, нравоучительным тоном добавил: — Нельзя было действовать так неосторожно и вверять свою судьбу и судьбу всего дела какому-то проходимцу. Что, у вас в городе мало машин?
— Виноват Саткынбай.
— Саткынбай глуп! — опять повысив тон, сказал Юргенс. — Но не он же руководит вами, а вы им. Что же вы смотрите!
Раджими нервно теребил свою бородку. Оправдываться он не хотел, да и чего оправдываться, когда ясно, что допущена оплошность. Он думал сейчас о другом: как выйти из положения.
— Проверьте Абдукарима, — подумав, произнес Юргенс. — Поручите ему… э… старую рухлядь Ширмата. И сразу станет ясно, наш человек Абдукарим или не наш.
Выражение лица Раджими стало напряженным. Да, он сам до этого бы не додумался.
— Мед вам в уста, дорогой друг, за хороший совет! — проговорил он почтительно.
Юргенс смягчился.
— Пусть займется этим Саткынбай, — сказал он, — сами не ввязывайтесь.
Саткынбай злорадствовал, предвкушая удовольствие, которое он испытает от предстоящего разговора с Абдукаримом. Пусть теперь он попытается выкрутиться, отмолчаться или отделаться ничего не говорящими словами! Не выйдет! Саткынбай действует не от своего имени, а от имени Раджими. А Абдукарим побаивается Раджими, в этом Саткынбай уже убеждался не раз.
Саткынбай долго ломал голову, как поступить с Ширматом. Опытный провокатор, прошедший гитлеровскую выучку, он отлично понимал, что одно дело — дать поручение и совершенно другое дело — выполнить его. Нельзя было не считаться с характером Абдукарима. На то, на что способен он, Саткынбай не способен Абдукарим. Для Абдукарима надо все подготовить, создать необходимые условия. И Саткынбай спешил выполнить задуманный план.
В эту ночь он лег во дворе, чтобы проснуться пораньше и не прозевать уход Абдукарима на работу. Абдукарим обычно уходил из дому в восемь утра. Однако, несмотря на принятые меры, Саткынбай чуть было не проспал. Раскрыв глаза, он увидел, что Абдукарим уже сидит под шелковицей и пьет чай.
Нельзя было терять ни минуты. Саткынбай быстро вскочил, оделся, бросился в дом и возвратился оттуда со свертком в руках.
— К тебе поручение есть, — сказал Саткынбай, садясь против Абдукарима. — Серьезное.
— Что за поручение? — спросил Абдукарим, не глядя на друга.
— Вот. — Саткынбай положил перед Абдукаримом на край столика сверток. На газетной бумаге проступали большие масляные пятна. — Отвези Ширмату и скажи, что прислал Вахид Ахматов. Это его старый приятель.
Абдукарим нахмурился.
— Для чего это? — угрюмо спросил он.
— Я тебе все скажу. — Саткынбай пристально поглядел в глаза другу. — Ширмат, старый шакал, любит «казы». Тут целых полкило. — Саткынбай придавил сверток рукой. — Колбаса, так сказать, с начинкой… Ширмат — ненадежный человек, он может погубить нас всех… Так советует Раджими. Понял? Отдай сегодня, и пораньше. А то начинка выдохнуться может.
Глаза Абдукарима округлились и стали больше обычного. Он отодвинул от себя страшный сверток и встал.
— Зачем ты меня впутываешь в эту историю? — спросил он. В руке он все еще держал пиалу с недопитым чаем, и рука его дрожала.
Саткынбай деланно расхохотался:
— Что? Струсил?
— Я не повезу, — сказал тихо Абдукарим.
— Повезешь! — резко бросил Саткынбай. — Раджими приказал.
— Не повезу! Вези сам. И вообще, переехал бы ты жить в другое место.
— Ах, вот как? — На лице Саткынбая показались пятна. — Я давно подметил, что ты повернул нос в другую сторону. Поздно!
— Я не думаю никому приносить вред, — попрежнему тихо промолвил Абдукарим. — Я лишь прошу оставить меня в покое. Если бы я хотел, я давно сообщил обо всем куда следует. Но я этого не сделал и не сделаю. Так и скажи Раджими.
Ознакомительная версия.
