в Торжище два тысячелетия назад. Оно было найдено в заброшенном склепе Старого ствола, глубоко погребенное под корнями древнего дерева. С тех пор голова без тела побывала в самых разных руках. Никто толком не знал, что с ней делать, но все восхищались ее красотой и тонкой работой. Изваяние побывало на самых отдаленных окраинах Южного Клаша и в северных областях уединенной Гегемонии Хапра. Его изучали, затем о нем забывали, оно украшало парадные залы королевских дворцов и наконец оказалось в Азантийи.
Со временем сведения, почерпнутые из древних фолиантов, позволили получить некоторое представление об истинной сущности этого бронзового чуда, о том, как его можно воскресить, если правильно подпитать жизненными силами. И тем не менее Ифлеленам потребовались столетия, чтобы пробудить талисман ото сна и получить от него хоть что-то. С тех пор как голова ожила, она говорила лишь четырежды. Все ее изречения были загадочными, произнесенными шепотом на никому не понятном языке. Эти четыре послания, записанные в самых священных книгах Ифлеленов, ждали, когда их разгадают.
Шли столетия, и орден Ифлеленов обогащался новыми познаниями. Они обнаружили, что талисман испускает неведомое излучение, вибрации, распространяющиеся по воздуху. Человеку, стоящему рядом, эти вибрации казались зудом, вызывающим желание почесаться.
Вот и сейчас Врит, приближаясь к изваянию, чувствовал этот дующий в лицо ветер.
Со временем Ифлелены научились наблюдать за силой вибраций с помощью полосок магнитного железа, обмотанных медной проволокой. Вскоре они установили, как это непонятное излучение воздействует на небольших животных – птиц, ящериц, змей. Дикие твари подчинялись его зову, становясь смирными, ручными.
Витхаас стал первым, кто связал это явление с обуздывающим пением. Он посвятил всю свою жизнь тому, чтобы научиться схватывать этот звук и с его помощью получать контроль над крупными животными. Со временем ему удалось усовершенствовать свой метод, используя медные иглы, вставленные в ключевые области головного мозга. Поработав какое-то время с животными, Витхаас обнаружил, что из людей проще всего управлять недалекими гюнами, после чего двинулся дальше.
Однако талисман продолжал излучать свою загадочную безмолвную песнь. Для того чтобы следить за ней, артефакт окружили бронзовыми кольцами на одной оси, образующими сложную сферу, подобную механической модели для изучения звезд. Вдоль колец разместили сотни магнитных полосок, подвешенных в заполненных маслом хрустальных сферах, ставших чем-то вроде крошечных флюгеров. С помощью этих инструментов на протяжении столетий тщательно записывались направление и сила невидимых ветров, испускаемых талисманом. Так продолжалось очень долго, и все это время талисман продолжал взывать к окружающему миру.
И вот наконец пришел ответ.
Шестьдесят два года назад – через год после того, как Врит дал ордену клятву на крови, что по-прежнему считал судьбоносным событием, – другой ветер направил флюгеры обратно к голове изваяния. Этот ветер пришел с востока, и по его яростной силе было установлено, что зародился он где-то недалеко от побережья Гулд’Гула. И тогда Врит проследил за возведением форпоста Ифлеленов рядом с каменоломнями Мела, продолжая наблюдать, не повторится ли это знамение.
За прошедшие десятилетия таинственный ветер возникал еще трижды, разворачивая магнитные полоски к бронзовому бюсту. Это убедило орден в том, что где-то там скрыто нечто подобное загадочному талисману. И вот одну луну тому назад таинственный ветер подул снова, сперва порывистый, затем окрепший. Нарастающая буря привлекла Врита и Скеррена к каменоломням Мела – где и была обнаружена бронзовая женщина, которую, правда, тотчас же украл беглый каторжник, вор из Наковальни.
Врит приблизился к своему собрату, захлестнутый отчаянием утраты. Скорее всего, бронзовая женщина навеки упокоилась на дне моря.
– Я тебя уже заждался, – с укором произнес Скеррен.
– Что стряслось такого важного, что мне пришлось срочно покинуть короля?
Скеррен держал в одной руке гусиной перо, а в другой – серебряную палочку для измерения длины. Исповедник отступил в сторону, показывая расстеленную на столике карту. Рядом лежала раскрытая книга с отчетами о поведении закрепленных в хрустальных сферах магнитных полосок, уходящими в прошлое на много столетий.
– Один колокол назад, – объяснил Скеррен, – наш инструмент откликнулся еще на один сигнал.
Врит подошел ближе.
– Откуда исходил этот сигнал? Из Бухты Обещаний?
Он мысленно представил себе бронзовую женщину, опустившуюся на морское дно после гибели корабля из Гулд’Гула.
Скеррен пододвинул ему карту, испещренную цифрами и стрелками.
– Нет, не из моря. Сигнал был кратковременным, но исходил он определенно с северо-востока. Для полной уверенности я собираюсь еще раз проверить свои расчеты.
– Как далеко на северо-востоке?
– По моим оценкам, не далее лесов Приоблачья, где-то неподалеку от Близнецов.
Врит нахмурился.
«Опять Приоблачье. Куда бежали те, другие».
Это не могло быть случайным совпадением. Стоя в самом сердце бронзовой паутины, Ифлелен ощутил движение невидимых сил, соединяющих воедино все детали этой большой игры.
Врит резко развернулся, надеясь, что еще не слишком поздно.
– Ты куда? – спросил Скеррен.
– Продолжай наблюдения, – указал на талисман Врит. – Дашь знать, если будут какие-либо изменения.
– Ну а ты?
– А я иду к боевым кораблям. Чтобы присоединиться к принцу и королевским легионам. Если артефакт там, ни в коем случае нельзя потерять его снова.
* * *
Микейн обшаривал свою опочивальню в Легионарии в поисках сапог. Отмокнув в горячей ванне и отскоблив свое тело от грязи, принц снова почувствовал себя собой, сияющим наследным принцем. Усердие, с каким он работал мочалкой и мылом, определялось стремлением не очиститься от грязи, облепившей его во время долгой скачки по Тучноземью, а избавиться от зловония серы, которым он пропитался в Цитадели Исповедников.
Микейн стоял, облаченный в кожаные поддевки, готовясь к перелету в Гавань Ярмарок. Доспехи он собирался надеть только тогда, когда судно причалит в этом городе среди лесов. Принц уже закрепил на перевязи инкрустированные серебром ножны с мечом и такие же ножны с кинжалом. Поверх поддевок он также надел шитый серебром камзол с гербом из солнца и короны, чтобы иметь облик, подобающий принцу крови.
«Но куда же запропастились мои треклятые сапоги?»
У Микейна не было ни малейшего желания бежать к причалу босиком.
Заглянув под кровать, принц наконец увидел сапоги и вытащил их. Однако, прежде чем он успел их натянуть, раздался стук в дверь. По громкому и настойчивому звуку Микейн рассудил, что к подобному требованию лучше отнестись всерьез. Хоть и принц крови, он оставался восьмилеткой Легионария, и высокое положение почти не давало ему там никаких привилегий.
Бросив сапоги, Микейн выругался и подошел к двери. Распахнув ее, он увидел на пороге гору алого цвета. Анскар ви Донн был в доспехах. Казалось, он в них родился и больше никогда их не снимал. Свой шлем рыцарь держал в руке.
– Принц Микейн, я хотел бы поговорить с тобой перед отъездом.
Не дожидаясь приглашения, Анскар протиснулся мимо принца в комнату и захлопнул за собой дверь.
– Что это значит? – спросил Микейн, стараясь придать своему голосу твердость, подобающую принцу, что было весьма непросто сделать босиком.
– Я хочу,
