Ознакомительная версия.
Они провели день, гуляя по городу. Пообедали в ресторанчике на выданную Фрисснером вполне приличную сумму, потом вернулись в отель. Там его уже ждал молоденький лейтенант.
— Извините, фрау, — смущенно сказал он Этель. — Я должен проводить господина Замке к дантисту.
Дантист всерьез занялся остатками зубов Юлиуса, и через два дня они уже были в полном порядке. Каждый день они встречались с Этель и девочками, которые остановились в другом отеле неподалеку, а вечерами Юлиус работал с рукописью и картами.
Первая половина рукописи почти ничем не отличалась от черновика, когда-то виденного Юлиусом у отца. Отчет о неудачной экспедиции 1935 года, несколько новых вставок (в одной из которых Юлиус с горечью обнаружил пространный фрагмент, описывающий его тупость и косность). А вот описание скрытой от него экспедиции 1938 года было совсем иным, совсем не тот язык. То ли отец работал, подстегивая себя выпивкой и наркотиками — что скрывать, в последние годы он грешил и тем, и другим, — то ли события экспедиции расстроили его рассудок…
Чем, например, объяснить полуразборчивые рваные строки на полях черновиков: «Черный песок… Не забыть о черном песке»?
Почему отец никак не прокомментировал смерть — или гибель? — Карла Тилона? Вернее, прокомментировал, но это больше похоже на Майринка, чем на записи ученого с мировым именем. «Страх обуял нас, и никто не смог подойти к Карлу. Я понимаю, что эти слова звучат недостойно, но в тот момент никто не мог поступить иначе. Особенно был напуган один из наших проводников, который вскочил на коня и умчался прочь. Утром он вернулся и ничего не хотел объяснять, только злобно блестел глазами. На следующую ночь он и еще двое бросили нас».
Так что все-таки произошло?
Судя по всему, к конечной цели экспедиции отец пришел с двумя проводниками и неким Муамаром, о котором он писал очень мало: «Человек он серьезный, хорошо знает пустыню. Я не вдавался в подробности его биографии, которая, возможно, неприглядна и даже страшна, но я ему доверяю». И далее: «Если бы Муамар ушел, пустыня поглотила бы меня, как глотала она тысячи подобных мне. Я обязан этому человеку жизнью, но не знаю, как отблагодарить его, потому что в первом же оазисе он бросил меня, забрав оставшиеся деньги».
К описанию Зеркала Иблиса Юлиус приблизился в самом конце.
»… Идти дальше было невозможно. Казалось, что сам воздух стал камнем в своем стремлении остановить нас. Мне показалось, что я продвинулся дальше других. Где-то позади хрипели Марк и Алекс, кажется, они захлебывались…»
«Захлебывались? — Это слово повергло Юлиуса в некоторое замешательство. — Куда они попали?»
Он продолжил чтение, с некоторым трудом разбирая отцовский почерк, который почему-то стал как-то грубее, резче и размашистей. Контраст был настолько разителен, что чтение изрядно затруднялось.
»… никто не мог им помочь в данный момент. Сейчас каждый был сам за себя, борясь с ополчившимися стихиями…» Далее следовал размытый водой, очень плохо видимый на копии участок текста. «Огромная плоскость, стоящая под небольшим углом и словно смотрящая в небо. Через всю ее поверхность, сверху вниз, тянется ненормальная трещина. Светлая…»
«Еще лучше! Трещина ненормальная…» — Замке-младший терпеть не мог неточностей в описаниях. К сожалению, его отец этим грешит довольно часто.
»…подойти ближе было невозможно…» Снова неразборчивый участок. И в конце стояла совсем уж малопонятная строчка: «…шевелящийся песок».
Дата.
Замке посмотрел за окно. Через мутноватое стекло на него смотрел грустный берлинский вечер.
И ведь каждый раз, как они заключают договор, часть из них отбрасывает его.
Коран Корова 94(100)
— Я вас еле нашел! — объявил офицер, резко остановивший их грузовичок.
Фрисснер сделал шаг назад и внимательно оглядел незнакомца.
С виду простой армейский майор. Красивое, но жестокое лицо, его немного портят эти усики… чересчур забавные, пожалуй.
— С кем имею честь? — спросил капитан.
— Майор Ягер. Я должен был вас встретить вместо Рике.
— А где Рике?
— Рике тяжело ранен. Осколок в живот, это очень неприятно и, учитывая то, что мы в Африке, смертельно. Его бронетранспортер наехал на мину.
Фрисснер сочувственно покивал. Подполковника Рике он лично не знал, но, судя по отзывам, офицер был дельный. Что ж…
— Я направлялся в штаб Роммеля, — сказал капитан. Ягер досадливо поморщился:
— Ну и нашумели бы там…
— Извините, но я прекрасно знаю, что бы делал, и это было бы правильно. В то же время я не знаю, что вы за человек. И… — Фрисснер поднял ладонь, пресекая попытку майора вскинуться и заорать. — И я хотел бы получить какие-то подтверждения.
— Ч-черт… — Ягер стал рыться в карманах. Фрисснер терпеливо ждал, оглянулся на грузовичок. Юлиус протирал очки, ребята таращились по сторонам. Водитель что-то жевал.
— Вот, — майор протянул сложенный вчетверо листок бумаги. Фрисснер развернул его.
«Капитану А. Фрисснеру.
Ганновер.
Я в госпитале, полномочия переданы майору Ягеру. В штабе вам все подтвердят. Больше никаких изменений.
Ганновер.
Подполковник Р. Рике».
«Ганновер» было кодовым словом. Подписи Рике капитан не знал, но был, в общем-то, с самого начала уверен в том, что Ягер и есть Ягер.
— Кто мне может подтвердить этот документ в штабе?
— Роммель не подтвердит. Он сейчас сильно занят на востоке, — ехидно сказал Ягер.
— Я могу связаться с ним, но, думаю, не стоит. Кто еще?
— Например, полковник Боленберг.
— Хорошо. Едем в штаб.
Майор злобно развернулся, забрался в свой рыдван и поехал впереди. Спустя минут двадцать они прибыли в штаб Корпуса.
— Сидите здесь, — сказал Фрисснер спутникам. Каунитц пожал плечами, а Богер демонстративно улегся на скамью и прикрыл глаза. Ученый что-то писал в блокнотике.
Ягер также остался сидеть в своей машине.
Полковник Боленберг оказался очень загорелым человеком с поврежденной левой рукой, которая висела на перевязи. Он сидел в душной комнате за столом, заваленным кипами бумаг, и ремонтировал будильник.
— Здравствуйте, капитан, — сказал он, не отреагировав на вскинутую руку Фрисснера. — Присаживайтесь вон туда, автомат положите на пол.
Фрисснер убрал со стула автомат и сел.
— Так… И вот так, — полковник, откинув голову, полюбовался своей работой, — Вроде должен работать. А вы, как я понимаю, капитан Фрисснер.
— Да, господин полковник.
— Руди вас не дождался. Мотался по делам в Эль-Азизию, и вот… Старая итальянская мина. Наверное, не выживет. Жаль, очень хороший офицер, замечательный танкист. Я готов помочь вам. Что требуется?
Ознакомительная версия.
