Глеб взял с собой парочку пустых бутылок. Эти бутылки мы должны наполнить водой из озера, чтобы потом в городе сделать анализ. Я думаю, что озеро вулканического происхождения. Но ребята со мной не соглашаются. На Урале до сих пор не встречали еще озер вулканического происхождения. Во всяком случае никто об этом не слышал. Но я все равно уверен, что не ошибся.
28. I. 62 г.,
или день третий (как написал бы забастовавший вундервунд).
В Бинсае мы остановились в школе. В школе два класса. Нам дали тот, что потеплее.
Нарты мы сдвинули к стене, на полу расстелили палатку, куртки и одеяла. А потом мы устроили пир под лозунгом: «Трудно желудку — легко ногам!»
Начхоз расщедрилась: на первое — жареная колбаса, на второе — лапшевник, на третье — халва, на четвертое — «долгоиграющие» барбариски. Начхоза сегодня носят на руках, и она сияет.
К нам беспрерывно шли гости. Скачала пришла учительница, выразившая ужас по поводу нашей одежды: «В тайгу без тулупов? Вот в этих курточках?» Потом пошли друг за другом местные жители, преимущественно охотники. Один из них — кряжистый лесоруб с рыжей бородой — рассказывал, что он неоднократно бывал в окрестностях Раупа, знает перевалы и дважды попадал в такие метели, что приходилось по двое суток отлеживаться под снегом.
Но самой замечательной оказалась встреча со сказителем — манси Кямовым. Он гостил у своего родственника, тоже охотника. От него мы услышали легенду о Paупe. Записываю дословно.
«Давным — давно, когда не было еще ни меня, ни моего отца, ни моего деда, ни деда моего деда, манси жили и охотились у Раупа. И если ранит зверь кого на охоте или привяжется к охотнику алмы — болезнь, шаман сходит к Раупу, зачерпнет из озера у его подножия живой воды и смочит ею раны охотника. Раны быстро заживали. Сака емос! Очень хорошо!
Манси жили на светлой половине Нёр, а по другую сторону Раупа, на горе Пупы — Нёр — Кури, жил добрый дух Ойхта — Кури. Ойхта — Кури управлял тучами, снегом и ветрами. Он был очень добрым и очень любил свой народ, этот Ойхта — Кури.
Но однажды великан — разбойник Тумпа — Солях, что жил со своими братьями на берегу моря и питался белыми медведями, услышал про живую воду и решил ее отобрать у манси. Созвал он своих братьев, и выступили они в поход.
Подошли они к Пупы — Нёр — Кури, а Ойхта — Кури выпустил на них метель, загремел громом:
— Кто ты и куда идешь?
— Я великан Тумпа — Солях, — отвечал разбойник. — Я иду со своими братьями от самого океана отобрать у манси Рауп с живой водой.
— Но Рауп мой, — сказал Ойхта — Кури, — а манси за живую воду платят мне шкурками и лентами.
— Значит, мы отберем у тебя Рауп! — закричал Тумпа — Солях и бросился с дубинкой на Ойхта — Кури.
Ан — ана! Ой, беда! Но Ойхта — Кури окутался туманом и послал на Тумпу сильный буран. Снег ослепил Тумпу, ничего не видит он, только сосны валятся от его дубинки. Сака — ёмос! Очень хорошо!
— Ах, так! — закричал Тумпа — Солях. — Все равно мы отберем у тебя Рауп. — И приказал он своим братьям поджечь лес — устроить палеж на Ойхта — Кури. Ан — ана! Плохо дело.
Долго горел лес, но разве можно сжечь Ойхта — Кури?
Всю зиму дрался Ойхта — Кури с разбойником Тумпа. Весь лес вокруг переломали. К весне устали братья Тумпы и решили немного отдохнуть. Присели они, а самому младшему приказали не спать, сторожить их. Но и младший Тумпа тоже устал, пригрелся на солнце и задремал. Вот тогда Ойхта — Кури и послал против братьев Тумпа своего великана Мороза. Замерзли братья Тумпа, сака — ёмос! Но как только выпустит из своих юрг Ойхта — Кури метели, так начинают братья стонать и просыпаться. С тех пор манси зимой к Раупу и не ходят. Ан — ана! А вдруг проснется Тумпа — Солях?»
Самое любопытное в этой легенде — намеки на целебность воды в озере Раупа. Предположения Глеба о минеральных источниках в Приполярье оправдываются.
Сегодня наш словарь пополнился еще одним мансийским словом. Осъёмасулум! До свиданья!
Свой долг считаю выполненным.
С. Южин».
«День четвертый
Немного же пороху оказалось у тебя, Машенька! Ну, да ладно. Я человек великодушный, поработаю за всех.
Итак, мы на лыжах. Это событие случилось на четвертый день нашего славного похода на Приполярный Урал. В общем — то, нам пока везет: мороз около пятнадцати, затишье, а снега — то! Море разливанное…
Снег такой чистый, белый, ровный, — как ватман высшего сорта «госзнак». И все жаждут запечатлеть на нем свои автографы.
Из Бинсая мы вышли, охая под рюками. Но на втором километре нам крупно повезло: у нас появился попутчик — дед — стручок с плутоватым лицом. На голове у деда красовалась серо — рыжая заячья шапка. Видно, зайца пустили в скорняжное дело, когда он успел перекраситься только наполовину.
Старик гордо восседал на розвальнях, от заиндевевшей лошади валил пар. «Нно! Тпру — у!»
Дед оказался веселым попутчиком.
— А я думаю: неужто геологи к нам пожаловали? — говорил он, а по глазам видно, что о нас знает все, куда мы идем и что несем в рюкзаках.
Старик говорил загадками и прибаутками:
— Дорога — она как шнур длинна, как скатерть бела, встал на нее поутру — вертаться не по нутру. Мороз — он как теща: до поры до времени покусывает, а потом хвать — а уха и нет. А моя кручина — тулуп да печина.
Поговорив так о том, о сем, он милостиво предложил нам свои рюки свалить к нему в розвальни.
— А почему бы нет? — воскликнула Люсия и сама прицепилась за сани.
— Ой, шустрая! — покрутил головой дед. — И откель в тебе такая пружина?
— А мы, дедок, снегом умываемся. Попробуй сам — на молодой захочешь жениться!
— Вот те раз! — изумился дед. — Ты на мою бабку, упокой господь ее душу, похожа. Та тоже, бывалочи, за словом в карман не лезла. Ей слово, а она враз прокламацию о равности баб с мужиками. А может, ты ее родня, а?
В голосе деда послышался искренний испуг. Он даже чуточку отодвинулся от Люсии, так поразила его мысль о ее родстве с покойной бабкой.
— Нет, дедок, не бойся. Я из кукушиного племени. Не помнящая родства,
— Это верно, что ты из кукушиного племени, — согласился дед. — Таких нонче пруд пруди, бреднем броди и все на одну колодку. Нынче молодые все торопыги. Все им не сидится по домам. Все им надобно шастать по лесам… И чего вы зимой в урмане найдете? Клюква — так она по первопутку, на Покров хороша. И в горы за ней лезть нет надобности. Во — он ее на Шишмарях красным — красно. Но опять же на шишмарские топи без понятия лучше не суйся: утопнешь враз в прогалях. А на речки сейчас тоже лучше не ходи: одно колобродье…
Так дед рассуждал до самого поселка. Когда пришли в поселок — заброшенный, без крыш, окна перекрещены досками — устроили двухчасовой привал. Все, конечно, разбежались кто куда, а я, добросовестный летописец, решил описать начало нашего похода и…
