Далее произошли события, описанные в первой главе: убийство американцем вождя индейцев, бегство охотников через прерию, погоня за ними, наконец прибытие в лагерь, где их товарищи оказались перебитыми и обезображенными.
Положение охотников было отчаянное. Им оставалось выбирать между огнем и индейцами.
Уж лучше огонь. Он не всегда безжалостен. От него можно и спастись. И, во всяком случае, смерть от огня наступает быстро, тогда как индейцы подвергают своих пленников таким пыткам, что у самых храбрых волосы на голове становятся дыбом.
И вот тогда-то, накрыв себя и лошадей мокрыми одеялами, три всадника понеслись прямо в пламя.
То, что они пережили, было ужасно. Дышать было нечем. Волосы подпаливало. Пламя облизывало их со всех сторон, бушуя с треском и свистом.
Лошади тоже страдали. Ноги им обжигали горячие угли, а бока ошпаривало огнем. Они жалобно ржали, задыхаясь в дыму.
Ощущение было кошмарное. Наверное, подобное испытывает человек, посаженный в горящую печь.
Это продолжалось тридцать секунд.
Но эти секунды стоили часов.
Люди и лошади были близки к обмороку. Еще немного, и они бы погибли. Но вдруг они почувствовали, что уже не так жарко. Сквозь гул пожара раздался звонкий голос Фрикэ:
— Смелей, друзья! Мы не погибли! Мы спасены, а дикари оставлены в дураках!
Парижанин сдернул с себя обгоревшее одеяло и сквозь поредевший дым увидел перед собой волнующуюся траву прерии.
Справа кто-то громко чихнул.
— Исполнения желаний, полковник! — сказал Фрикэ. У полковника глаза были красны, ресницы опалены.
Он едва мог глядеть.
— Monsieur Андрэ, снимайте ваш капюшон, — продолжал звенеть юноша. — Все кончено.
— Ах, мальчуган, я уж и не надеялся увидеться с тобой, — нервно ответил Андрэ.
— Спасибо, вы очень добры, но оставим это до другого раза.
Лошади остановились сами, усиленно вдыхая свежий воздух, веявший от реки, вода которой сверкала метрах в пятистах впереди.
— Господа! — сказал американец, разволновавшийся едва ли не впервые в жизни. — Настоящую цену человеку узнаешь только в подобных обстоятельствах. Вы оба храбрецы. Позвольте пожать вам руку и сказать: я ваш по гроб жизни.
— С удовольствием, — отвечал проказливо парижанин. — Как это просто: пожали друг другу руку — и друзья, да еще на всю жизнь. Ай! Не так крепко. У меня пальцы болят. Monsieur Андрэ, когда мы в Париже расскажем обо всем этом героям охоты в Босе, они нам не позавидуют. Не особенно приятно играть роль каштана в огне.
Лошади вздрогнули, опять жалобно заржали и поскакали к реке. Они тоже пострадали от огня, но могли продолжать путь.
Несколько минут спустя кони и всадники с наслаждением переплывали через спокойную и тихую реку Пэлуз-Райвер.
Небольшая территория, на которую мудрые североамериканские правители выселили племя индейцев, известных под именем «каменные сердца», имеет площадь всего в тысячу шестьсот километров. Впрочем, и племя не многочисленно: только полторы тысячи душ обоего пола.
«Каменные сердца» уже давно, лет сорок, превратились в оседлых землепашцев.
Переправившись через Пэлуз-Райвер и оставив за собой горящую прерию, три беглеца через три четверти часа прибыли на территорию «каменных сердец» и сразу же встретили двух индейцев, одетых по-европейски и работающих в поле: один пахал на паре волов, а другой шел сзади с корзиной и сеял кукурузу.
Оба хлебороба были вооружены винчестерами. Заметив незнакомых всадников, пахавший остановил волов горловым криком, потом пронзительно свистнул и приготовил винтовку. Его товарищ поставил корзину на землю, распряг волов, ткнул их рожном и тоже приготовил винтовку. Волы умчались крупной рысью, громко замычав, а к хлеборобам подскочили два великолепных луговых коня, без узд и без седел, и весело, резво остановились перед хозяевами.
Оба труженика лихо вскочили на коней, чтобы скакать прочь, но Андрэ вдруг догадался вынуть из кармана белый платок и замахать им.
— Друзья! — крикнул он. — Не бойтесь!.. Мы французы!
Эти слова произвели магическое действие. Землепашцы передумали и подъехали к охотникам, оставаясь, однако, в оборонительном положении.
— Да это индейцы! — с удивлением вскричал по-французски Фрикэ.
Бесстрастные лица пахарей осветились доброй улыбкой. Они закинули винтовки за плечи и протянули руки, крича как дети:
— Здравствуйте! Здравствуйте!
Говорили они это по-французски, но очень плохо выговаривали слова.
Один из них прибавил:
— Так вы французы! Французы!
— Из Франции? — спросил другой.
— Да, друзья мои, — отвечал растроганный Андрэ, — мы французы из Франции. А вы кто же сами такие и почему говорите на нашем языке?
— Я Блэз, а это мой брат Жильберт.
— Значит, вы не индейцы?
— Чистокровные «каменные сердца», из резервации. Мы здесь живем. А по-французски знаем потому, что мы внучата дедушки Батиста.
— Да, старого Батиста, нашего деда, который был в Канаде траппером. Милости просим в наш дом.
— Наши лошади выбились из сил, и мы сами тоже.
— Это видно, но две-то мили проедете, тут близко.
Охотники и пахари немедленно двинулись в путь.
Плуг остался на недопаханной борозде, а волы чрезвычайно обрадовались неожиданным каникулам и отправились щипать траву.
Полковник Билль, не понимавший ни слова из разговора, молча ехал сзади. Фрикэ тоже понимал с трудом. Индейцы говорили на французском простонародном языке, да и тот коверкали безбожно. Зато Андрэ, превосходно умевший говорить по-простонародному, — он научился от своих фермеров и работников в Босе, — общался с индейцами свободно, и они тоже его легко понимали.
Андрэ рассказал своим новым друзьям все: зачем он и его друзья приехали в Америку и как на них предательски напали индейцы. Блэз и Жильберт слушали, прерывая рассказ гневными возгласами. Они объяснили, что встреченные ими индейцы были обычным сбродом, и вовсе не из племени «просверленных носов». «Просверленные носы» — хорошие люди, живут в резервации, занимаются земледелием и охотой и путешественников не трогают.
Мошенники и негодяи есть везде. В прерии много шатается разного люда — убийц, воров. Но на индейскую оседлую территорию они не смеют показываться. Тут пятьсот человек взрослых мужчин, воинов-пахарей, отлично вооруженных. Явись только сюда эти негодяи — они получат такой отпор!
Путь до поселка индейцев показался нашим охотникам очень трудным и долгим, ввиду болезненного состояния, в котором находились они сами и их лошади. Но вот показалось красивое селенье, выстроенное довольно правильно и защищенное от ветров пологими возвышенностями.
