Андре уже хотел в нескольких словах все объяснить парижанину, как совершенно неожиданно на их глазах разыгралась трогательная сцена.
Пьер Легаль заметил среди туземцев Кайпуна и жестом выразил свое удивление.
— Молния в парус! — шепнул он следовавшему за ним Фрике. — Если бы я, как австралийцы, верил в воскресение, то дал бы голову на отсечение, что знаю этого человека.
— Говори яснее!
— Этот парень, несмотря на всклокоченную бороду и длинные, как швабра, волосы, удивительно похож на мою покойную сестру, бедняжку Ивонну. Так что нет ничего удивительного в том, что австралийцы приняли доктора за того, кого оплакивают. Видимо, наш друг чем-то напомнил им покойника.
— Я не успел тебе сказать, — произнес Фрике, — парень, чьи черты кажутся тебе знакомыми…
— О да! Особенно глаза… Взгляд, добрый и нежный, как у той святой женщины…
— Послушай, он — не австралиец, — продолжал Фрике. — Очень давно парня подобрали туземцы. Живя среди них, он совсем одичал, но все же удалось вытянуть из него кое-какие сведения.
— Что же именно?
— Он был не то матросом, не то юнгой на «Беллоне».
Крик, похожий на рычание, вырвался из груди Пьера.
— Ты говоришь, на «Беллоне»?..
— Да. Кроме того, у него на руке вытатуировано, должно быть, его имя.
— И это имя…
— Ивон Кербехель! Да что с тобой, матрос?
Пьер побледнел, бросился к ошеломленному Кайпуну, схватил за плечи и впился в него глазами. Вдруг взгляд Пьера упал на татуировку.
— Тебя зовут Ивон… Ивон Кербехель?..
— Да…
— Малар Дуэ!.. Малар Дуэ…
— Малар Дуэ… — повторил Кайпун бретонское восклицание, словно что-то припоминая.
— Да, это ты… сын Ивонны… наш бедный дорогой юнга…
— Э! Э!..
— Ты помнишь море? Нашу старую Бретань, скалы Ле-Конке?
Кайпун молчал, оставаясь безучастным.
— Ну же, — продолжал Пьер, задыхаясь от волнения. В глазах его блестели слезы. — Не может быть, чтобы ты забыл Ивонну, свою мать.
— Мать?.. — произнес Кайпун.
— Да… И старую песню, которой она тебя убаюкивала, когда твой отец, отважный лоцман Кербехель, в своей ореховой скорлупке шел навстречу бешеным морским волнам.
Пьер запел срывающимся от волнения голосом, на галльском наречии:
На Святую Анну в Гавре
Я пойду босиком по дороге.
Кайпун вздрогнул. Казалось, он взывал к памяти, и она пришла ему на помощь.
Словно во сне, Ивон подхватил песню:
и… я… ей… отнесу
Самые… красивые… букеты… что имею…
Неожиданно Ивон разразился слезами.
Встреча Пьера Легаля с убийцей. — Что случилось после кораблекрушения. — Что сказал Пьер Легаль об убитых, падающих навзничь. — Странная встреча на краю света с крестьянином из провинции Бос. — Жилище супругов Сириль. — Фрике радуется, узнав, что его друг Буало близко. — Воспоминание о «Десяти миллионах Рыжего Опоссума». — Военный совет. — Таинственные помощники. — Те, кого шум усыпляет, а тишина будит. — Изумление Андре и Фрике. — Похищение ручья и исчезновение пещеры.
— И вот я увидел, что на меня надвигается, словно трехмачтовый корабль, здоровенный детина, пяти футов десяти дюймов ростом[270], крепкий, как самый лихой канонир, оснащенный по всем правилам для путешествия по этой стране, утопающей в золоте. Тогда я сказал себе: «Пьер Легаль, старина, береги корпус, не то тебя потопят под форштевнем[271] фрегата, как рыбачью лодку». Я уперся ногами в землю и не успел оглянуться, как детина оказался передо мной. Я взял его за грудки, хорошенько встряхнул и вдруг слышу на чистейшем французском: «Спасибо!» Это «спасибо», произнесенное на нашем родном языке на краю света произвело на меня неотразимое впечатление. Тем более что на него напали четыре негодяя. Двоих он схватил, держал в каждой руке по одному и душил.
— О, представляю себе, — взволнованно воскликнул Фрике, широко раскрыв глаза и раздувая ноздри.
«К вашим услугам, земляк», — говорю я на всякий случай.
«Вы француз?» — спрашивает он, еще крепче впившись своими когтями в пиратов, так что у тех из горла вырвались какие-то нечленораздельные звуки.
«Конечно, француз — отвечаю я. — Настоящий бретонский француз».
«Прекрасно! Тогда хватайте двух других негодяев, они жаждут моей крови, а после поговорим…»
Господин Андре, господин доктор и Мажесте в это время еще барахтались в водорослях. Я пристал раньше, рухнул на обломок киля нашей шлюпки и бросился на помощь незнакомцу.
— Погоди-ка, — сказал Фрике. — Ты рассказываешь прекрасно, это известно, но мне хотелось бы знать, правильно ли я тебя понял. Итак, то, о чем ты говоришь, произошло после столкновения пароходов? Вы плыли в шлюпке?
— Ну да!
— И к утру вас отнесло к берегу, шлюпка разбилась о скалы, а вы оказались в воде. Потом набежали бродяги и, вместо того чтобы помочь, собирались вас ограбить или прирезать, как цыплят…
— Не цыплят, а первоклассных петухов.
— Так, так. Значит, когда вы выбрались из воды, то заметили на крутой тропинке, ведущей к берегу, человека. Он бежал вам на помощь.
— Именно так все и было.
— Бродяги, видя, что он не из их компании, бросились на него. Двух он схватил и побежал к тебе.
— Совершенно верно. Прибежал и говорит: «Спасибо».
— Бродяги схватились за ножи, а у меня даже нет крючка для выколачивания трубки, хорошо, что на берегу полно камней. Я беру один, величиной с персик. Завязываю в носовой платок и пробиваю башку сначала одному бродяге, потом другому. Удар по правому борту, затем по левому. Один бандит падает навзничь с разбитым виском. А когда падают навзничь, навсегда теряют вкус бобов.
Второй вертится, будто у него в каблуках засел циклон, затем падает в десяти шагах с переломанным килем и истекает кровью, словно бочка старого вина, получившая удар буравом.
Тем временем мой новый знакомый доделал свое дело. Оба пирата испустили дух и теперь валялись на гальке. Тогда он обернулся и горячо пожал мне руку. Мы стали друзьями.
Он до сих пор у меня перед глазами. Маленькие голубые глаза с белыми крапинками, очень живые. Аккуратно расчесанная, рыжеватая борода, на лбу — шрам.
На синей фланелевой блузе ленточка военной медали. Думай что хочешь, несостоявшийся юнга. Ну вот! Мне было очень приятно!
— Верю, — горячо ответил Фрике.
— Мы продолжили наш разговор. «Вы, значит, бретонец?» — спрашивает он.
