Линкольн Чайлд - Меч карающий

Со всех ног понеслись они по лабиринту тропинок к брошенному Главному лагерю и пристани. Пирс, укрытый с подветренной стороны острова, оказался жестоко потрёпан непогодой, но устоял. У его края бешено прыгал на волнах катер «Цербера».

В мгновение ока они оказались на борту. Хатч повернул ключ, закричав от счастья: мотор моментально взревел. Доктор сразу же запустил трюмные помпы и услышал ободряющее бульканье.

Катер отчалил от берега и вышел в шторм.

– Поплывём на «Гриффине»! – крикнул Хатч, жестом указывая на корабль Найдельмана.

Несмотря ни на что, судно упрямо держалось на якорях неподалёку от рифов.

– Наступает прилив. Мы поплывём перед ним, – добавил Малин.

Бонтьер кивнула, обхватывая себя руками.

– Убегая от ветра, волн и прилива. Хоть в чём-то повезло.

Они приблизились к борту «Гриффина», и Хатч надёжно привязал катер. Под прикрытием судна лодка выровнялась, и Бонтьер помогла пастору взобраться на борт. Когда Малин вскарабкался на палубу и побежал к рубке, молния разорвала небо над островом. В её свете перед доктором предстало жуткое зрелище – он увидел, как рушится участок дамбы, и необъятная стена воды бросается в пролом. Бледная – на фоне тёмного неба – вода мантией окутала южную часть острова.

Бонтьер сняла корабль с якорей, а Хатч запустил двигатели. Малин обернулся посмотреть на заднюю приборную панель, увидел множество различных тумблеров. Подумав, выбросил их из головы: он и так без особых хлопот сумеет найти обратный путь. Взгляд опустился на огромный стол кленового дерева, и моментально нахлынули воспоминания о том, как он сидел за ним в последний раз. Керри Вопнер, Рэнкин, Магнусен, Стритер, Найдельман… Ныне все мертвы.

Малин посмотрел на Вуди Клэя. Пастор устроился в кресле – худой, измождённый, похожий на привидение. Тот, в свою очередь, посмотрел на доктора и молча кивнул.

– Всё готово! – воскликнула Бонтьер, врываясь в рубку.

И с треском захлопнула за собой дверь.

Как только Хатч вывел корабль с подветренной стороны острова, за кормой раздался оглушительный грохот. Забрызганные пеной окна содрогнулись от взрывной волны, а громадные валы внезапно окрасились красным. Хатч подбавил ходу, стремясь уйти от острова как можно быстрее.

– Mon dieu, – выдохнула Бонтьер.

Хатч обернулся посмотреть как раз вовремя – взорвалась вторая цистерна с топливом. В небо взметнулся гриб пламени, которое пробило низкий туман и осветило небо над островом. Строения Главного лагеря окутало облако дыма и дождя.

Бонтьер молча вложила свою руку в его.

Третий взрыв, казалось, донёсся из самых глубин острова. Они в ужасе смотрели, как земля задрожала, стала жидкой, извергла в ночное небо клочья пара и водяные смерчи. Горящий керосин разлился по воде бушующим пламенем, покуда не загорелись сами волны, налетая на скалы и воспламеняя рифы.

Потом, так же стремительно, как началось, всё завершилось. В тот же миг, как подалась последняя секция дамбы, остров с невероятным грохотом схлопнулся, обрушился внутрь. Море ринулось в открытую рану и воды столкнулись в центре, вознося к нему необъятный гейзер, верхушка которого исчезла в тумане. Он лениво опал коричневой пеленой. И в следующее мгновение всё, что осталось от острова, представляло собой кипящий клочок океана, пытающийся разбить горстку зазубренных скал. В мятущемся воздухе повисли клочья грязного тумана.

– Вы, кто жаждет заполучить ключ от Колодца Сокровищ, – пробормотала Бонтьер, – вместо него отыщете лишь ключ в мир иной, и плоть ваша будет гнить неподалёку от того Ада, куда направятся ваши души.

– Да, – слабым голосом молвил Клэй.

– Знаете, а ведь это был метеорит, – добавила Бонтьер.

– И я увидел звезду, падшую с неба на землю, – прошептал пастор, – и дан был ей ключ от кладязя бездны.

Хатч, опасаясь сказать хоть что-то, бросил взгляд на умирающего пастора и с удивлением обнаружил, что Клэй улыбается, а его глаза блестят. Малин отвернулся.

– Я вас прощаю, – сказал Клэй. – А ещё думаю, что и мне стоит попросить прощения.

Доктор сумел лишь кивнуть.

Священник сомкнул тёмные глаза.

– Думаю, отдохну немного, – пробормотал он.

Хатч перевёл взгляд на то, что осталось от острова Рэгид. Полосы тумана уже нетерпеливо смыкались, лёгкой мантией окутывая изувеченные останки клочка суши. Малин ещё с минуту смотрел в ту сторону.

А потом отвернулся и направил лодку к порту Стормхавэна.

«Риэлтерская компания Северного побережья» разместилась в офисах небольшого жёлтого здания на той же площади, что и «Вестник Стормхавэна». Хатч сидел за столом у окна, потягивая слабый кофе и безо всякого интереса рассматривая фотографии домов. Под жирным заголовком «Лучший посредник» на глаза попалась фотография старого дома Хайглера: горбатого, слегка покосившегося, но, тем не менее, весьма оригинального. «Всего $129'500, – прочёл он на карточке. – Построен в 1852-м. Четыре акра, отопление нефтью, три спальни, ванные комнаты». Стоило упомянуть вентиляцию, – с усмешкой подумал он, поглядывая на трещины в промежутках между объявлениями и покосившиеся подоконники. Рядом висела фотография чопорного старого фанерного домика на аллее Сэндпайпер. Тот притулился между гигантских клёнов. Пятьдесят лет им владела миссис Лайонс, ныне усопшая. «Не просто недвижимость, – гласила карточка, – но и часть истории». Хатч улыбнулся, вспомнив, как они с Джонни старательно увешивали туалетной бумагой эти самые клёны на День всех святых, больше тридцати лет назад.

Взглядом обвёл следующую колонку фотографий. «Дом-мечта в штате Мэн! – прочитал Малин на первой же карточке, прямо-таки заражавшей энтузиазмом. – Викторианская эпоха, до последней мелочи. Солнечные комнаты, окна с арками, вид на океан, терраса вокруг здания, причал у берега. $329'000». И над описанием – фотография его собственного дома.

– Ох! – воскликнула Дорис Боудич, врываясь в помещение. – Это здесь висеть не должно!

Она сорвала объявление с доски и опустила на стол.

– И всё потому, – продолжила она, – что… Я ничего не хочу сказать, но если бы вы отказались от такой крупной суммы, это было бы серьёзной ошибкой. Но та парочка из Манчестера даже глазом не моргнула!

– Вы так и говорили, – заметил Хатч, с удивлением отмечая горечь в своём голосе.

У него больше не было причин здесь оставаться – ни единой. Но, как ни странно, пусть он пока и не уехал, уже возникло чувство тоски по усыпанным галькой пляжам, по звяканью стальных тросов на мачте, по непоколебимой замкнутости городка. Однако, теперь это было совершенно иное чувство сожаления – скорее, горько-сладкая ностальгия. Лучшее всё равно останется в памяти. Малин посмотрел в окно – на бухту, на несколько неровных обломков скал, торчащих из воды, – жалкие останки острова Рэгид. Его дело в Стормхавэне – дело трёх поколений семьи – завершено.