– Я только сделаю себя посмешищем.
– Пойдем, я покажу тебе как… это легко.
– Нет, не могу, правда, не могу.
Шон в глубине души понимал, что танцевальная площадка в «Золотой гинее» в субботний вечер – не лучшее место для уроков вальса. Официант принес еду – огромные блюда, полные пищи, над которыми поднимался пар. Шон занялся едой, и односторонний разговор прервался. Катрина смотрела на него, изредка прикасаясь к роскошным блюдам, остро воспринимая смех и голоса вокруг, чувствуя себя глубоко несчастной и не в своей тарелке.
– Давай, Катрина, – улыбнулся ей Шон. – Ты едва притронулась к бокалу. Выпей немного, чтобы разогреться.
Она послушно отпила шампанского. Вкус ей не понравился. Шон прикончил термидор из раков, откинулся в кресле и, наслаждаясь вином и хорошей едой, сказал:
– Только бы у шефа и остальное соответствовало таким стандартам. – Он негромко рыгнул, прикрывая рот рукой, и осмотрел зал. – Дафф часто говорил: хорошо приготовленный рак – доказательство…
Шон неожиданно замолчал. Он смотрел на мраморную лестницу, на верху которой показались трое.
Двое мужчин в вечерних костюмах почтительно шли по бокам от женщины. Этой женщиной была Канди Раутенбах.
Канди с волосами, забранными наверх. Канди с бриллиантами в ушах и на шее, с выступающей из платья грудью, белой, как пивная пена. Канди с голубыми глазами над ярко-алым ртом, Канди, уверенная в себе и прекрасная. Она, смеясь, повернулась в его сторону, и их взгляды встретились. Она смотрела, откровенно не веря своим глазам, потом неожиданно ее уверенность в себе и сдержанность исчезли и она побежала к нему, приподняв до колен юбки; ее эскорт в тревоге спешил следом, официанты поспешно уступали ей дорогу, и все в зале повернули к ней головы. Шон отодвинул стул, встал ей навстречу, и Канди, подбежав к нему, подпрыгнула и обняла его руками за шею. Последовал долгий нечленораздельный обмен приветствиями, и наконец Шон убрал ее руки со своей шеи и повернул Канди лицом к Катрине.
Канди раскраснелась и тяжело дышала от возбуждения; с каждым вздохом ее грудь грозила выпрыгнуть из корсета, и она по-прежнему держала Шона за руки.
– Канди, познакомься с моей женой Катриной. Дорогая, это Канди Раутенбах.
– Здравствуйте.
Катрина неуверенно улыбнулась, и Канди произнесла совершенно неподходящую фразу:
– Шон, ты шутишь! Ты женился?
Улыбка Катрины погасла. Канди заметила это и быстро продолжила:
– Но не могу не одобрить твоего выбора. Очень рада познакомиться, Катрина. Мы должны как-нибудь встретиться, и я расскажу вам об ужасном прошлом Шона.
Канди по-прежнему не отпускала руку Шона, и Катрина смотрела на ее длинные белые пальцы с заостренными ногтями на темном рукаве Шона. Шон заметил, куда смотрит Катрина, и попробовал тактично освободиться, но Канди продолжала:
– Шон, вот двое моих теперешних ухажеров. – Оба вытянулись за ней, как хорошо выдрессированные собаки. – Оба такие славные, что я никак не могу выбрать. Гарри Лейтеган и Дерек Гудмен. Мальчики, это Шон Кортни. Вы много о нем слышали.
Оба закивали.
– Не возражаете, если мы присоединимся к вам? – спросил Дерек Гудмен.
– Меня огорчит, если вы поступите иначе, – ответил Шон.
Мужчины пошли за стульями, а Канди и Катрина разглядывали друг друга.
– Это ваш первый приезд в Йоханнесбург, миссис Кортни? – сладко улыбнулась Канди. «Интересно, где Шон ее отыскал? Худа, как спичка, и эта бледность! Этот акцент! Мог бы выбрать получше. Все были к его услугам».
– Да, но мы здесь не задержимся. – «Она распутная женщина. Наверняка. Вся грудь наружу, а на лице краска, и она так прикасается к Шону… Небось, была его любовницей. Если она еще раз к нему прикоснется, я ее убью».
Шон вернулся к столу со стулом и усадил на него Канди.
– Канди – мой старый друг, дорогая. Я уверен, вы подружитесь.
– Не сомневаюсь, – сказала Канди, но Катрина промолчала, и Канди снова повернулась к Шону. – Шон, как замечательно снова увидеть тебя. Ты чудесно выглядишь! Загорелый и красивый, как в тот день, когда мы впервые встретились. Помнишь, как вы с Даффом пришли обедать ко мне в гостиницу?
– Да, помню. – Шон огляделся и щелкнул пальцами, подзывая официанта. – Возьмем еще шампанского.
– Я возьму, – одновременно воскликнули оба сопровождающих Канди и принялись добродушно спорить, чья сейчас очередь.
– Дафф сегодня с тобой, Шон? – спросила Канди.
– Канди, разве не Дерек в последний раз заказывал выпивку? Теперь моя очередь, – обратился за поддержкой Гарри.
Канди, не обращая на них внимания, смотрела на Шона, ожидая ответа, но он отвернулся, обошел стол и сел рядом с Катриной.
– Могу я получить первый танец? – спросил Дерек.
– Бросим жребий. Победитель платит за шампанское, но получает первый танец, – предложил Гарри.
– Шон, я спросила, здесь ли сегодня Дафф?
Канди смотрела на него через столик.
– Нет, его здесь нет. Послушайте, ребята, я тоже хочу принять участие.
Шон присоединился к спору Дерека с Гарри. Канди прикусила губу – она не собиралась оставлять Шона в покое. Она хочет знать о Даффе, но умолять не будет. Канди снова улыбнулась.
– Что это? – она постучала веером по плечу Гарри. – Я буду призом в азартной игре? Дерек заплатит за вино, а первый танец получит Шон.
– Ну, старушка, это жестоко.
Но Канди уже встала.
– Пошли, Шон, посмотрим, не растерял ли ты свое умение.
Шон взглянул на Катрину.
– Не возражаешь? Всего один танец.
Катрина покачала головой. «Ненавижу ее. Блудница». Катрина ни разу в жизни не произносила это слово, она видела его только в Библии, но теперь ей доставляло свирепое удовольствие произносить его про себя. Она смотрела, как Шон и Канди под руку идут к танцевальной площадке.
– Потанцуем, миссис Кортни? – спросил Дерек.
Катрина снова покачала головой, не глядя на него. Она смотрела на Шона и Канди. Шон обнял Канди, и в животе у Катрины зашевелился холодный ком. Канди смотрела Шону в лицо, смеялась, положив руку ему на плечо, ее рука была в его руке.
«Она распутница». Катрина чувствовала, что вот-вот расплачется, и надеялась, что это слово удержит слезы. Шон развернул Канди. Катрина застыла, сжимая руки; их ноги соприкасались; она видела, как Канди слегка изогнула спину и прижалась бедрами к Шону. Катрине казалось, что она задыхается, ее грудь сжала холодная, жестокая ревность.
«Я могу подойти и оттащить его, – думала она. – Заставлю его прекратить. Он не имеет права. Они как будто занимаются этим, вдвоем. Они и раньше это делали, я знаю. О Боже, останови их! Пусть они перестанут!»
