— Старушка, которая приходила на прошлой неделе. Ее заявление у вас.
— Экскурсия в прошлый век?
— Да.
Хранитель поморщился, как будто у него внезапно заболел зуб. — Она говорит… — неуверенно начала секретарша.
— Я знаю все, что она говорит, — раздраженно перебил Хранитель. — Объясните ей, что свидания с умершими родственниками Управление предоставляет только при наличии свободных мощностей. Мы здесь находимся для научной работы, а не для того, чтобы устраивать семейные рандеву. Вот тут, — он хлопнул ладонью по папке, — вот тут дела поважнее.
Секретарша с любопытством взглянула на Курочкина и вышла. Хранитель открыл папку.
— Итак, — сказал он, полистав несколько страниц, — вы просите разрешения отправиться в… первый век?
— Совершенно верно!
— Но почему именно в первый?
— Видите ли, я занимаюсь историей древнего христианства.
–. Ну и что?
Безразличный тон, которым был задан этот вопрос, несколько обескуражил Курочкина.
— Ну и… в общем моя докторская диссертация подошла к такой стадии, когда необходимо внести в нее личные впечатления.
Хотелось бы повидать…
— Кого именно повидать?
Курочкин вздрогнул. Только теперь, когда дело подошло к самому главному, ему стала ясной вся дерзость задуманного предприятия.
— Дело в том, — сказал он прерывающимся голосом, — дело в том, что я поставил себе целью получить… наглядный материал, опровергающий существование Иисуса Христа.
Хранитель барабанил пальцами о край стола.
— А не кажется ли вам, — он снова начал листать папку, — не кажется ли, что… э… проблема… так сказать… не имеет достаточной актуальности?
— Простите? — переспросил похолодевший Курочкин. — Как это не имеет достаточной актуальности?
— А очень просто. Христианство, Иисус Христос, кого это теперь интересует?
— Да что вы?! — вскричал Курочкин. — Огромный период человеческой истории связан с религией. Нельзя же так просто это списать со счета! Вспомните хотя бы крестовые походы, костры инквизиции. Земля поливалась кровью во славу Христа. Я хочу своими глазами взглянуть, как создавался миф, который принес столько зла человечеству.
— Да… инквизиция… — На бесстрастном лице Хранителя пробежала тень, слабый след какого-то воспоминания. — Пренеприятнейшее учреждение эта инквизиция. Не советовал бы вам попасть с вашей диссертацией к ним в руки. Помню… впрочем, что говорить!
— Вы были в средневековье? — спросил Курочкин.
— Был, — неохотно ответил Хранитель. — Где я только не был, хотя моя основная работа относится совсем к другой эпохе. Палеолит. Вы, вероятно, знаете о моем реферате «Прыжки питекантропов как прообраз современного танца»?
— Ну, конечно! — дипломатично ответил Курочкин. — Припоминаю, что мне совсем недавно о нем говорили.
— Правда? — Маленькие глазки Хранителя загорелись огнем. — И что же вам о нем говорили?
Курочкин почувствовал, что попал впросак.
— В общем… что это… очень интересный труд.
— Еще бы! Ведь никому до меня не удалось провести так далеко идущие аналогии. А какого труда это стоило?! Ведь ни одна кинопленка не выдерживает хронопортации, начисто засвечивается. Приходится все па разучивать там на месте. Вот, смотрите! «У-и-и! У-а-а!» — Хранитель вывернул руки в плечах и проделал три огромных прыжка. — «У-и-и! У-а-а!» Фу! — Он снова сел и вытер платком влажный лоб. — Если вы интересуетесь современными танцами, то не можете не видеть известной преемственности. Не правда ли? Сам порыв, понимаете? Формы, разумеется, меняются.
Рисунки А.Бабановского
— Несомненно! — ответил ошеломленный Курочкин.
— Ну вот! — Хранитель налил из графина стакан воды и залпом выпил его. — В наше время еще находятся люди, которые не придают должного значения танцу, как древнейшему выразителю эмоций. А я всегда повторяю, что никакая культура не может быть постигнута без изучения танцев соответствующей эпохи. Вы со мной согласны?
— Согласен, — покорно сказал Курочкин. — Однако мне хотелось бы…
— Послушайте! — Хранитель оглядел его с ног до головы. — А вы сами-то танцуете?
— Ну… немного…
— Тогда вот что: бросьте вы своего Христа, и махнем вместе в палеолит! Вы человек молодой, здоровый, мы с вами там такие па разучим! Это же будет мировая научная сенсация! Ведь парный танец — совсем другое дело. Ну как, решились?!
Курочкин прижал руки к груди.
— Только не сейчас. Поймите, мне нужно закончить диссертацию. Может быть, позже, по возвращении из первого века…
— Вот и отлично! Значит, договорились! Отправляйтесь в свой первый, век, выясняйте, что вам там нужно, а затем — в палеолит! Идет?!
— Идет. — В голосе Курочкина не было никакого энтузиазма. — А сейчас я вас попрошу…
Хранитель придвинул к себе папку.
— Сколько дней на Христа?
— Я думаю… дней десять. Нужно побывать во многих местах…
— Пять дней! — Хранитель поставил размашистую подпись. — Пять дней за глаза хватит. Есть дела поважнее! Ну, желаю успеха! Курочкин взял папку н откланялся.
— Проводите к главному хронометристу на инструктаж! — сказал Хранитель, нагнувшись к микрофону.
Главный хронометрист был милейший человек, излучавший доброжелательность и веселье.
— Очень рад, очень рад! — сказал он, протягивая Курочкину руку. — Будем знакомы. Виссарион Никодимович Плевако.
Курочкин тоже представился.
— Решили попутешествовать? — спросил Виссарион Никодимович, жестом приглашая Курочшна занять место на диване. Курочкин сел и протянул Плевако синюю папку.
— Пустое! — сказал тот, небрежно бросив папку на стол. — Формальности обождут! Куда же вы хотите отправиться?
— В первый век.
— Первый век! — Плевако мечтательно закрыл глаза. — Ах, первый век! Расцвет римской культуры, Колизей, Пантеон, бессмертные произведения искусства! Аре лонга, вита брэвис[1], неожиданно перешел он на латынь. — Однако же у вас губа не дура! Как говорится, карпе диэм![2]
— Боюсь, что вы меня не совсем правильно поняли, — осторожно заметил1 Курочкин. — Я не собираюсь посещать Рим, моя цель — исторические исследования на Ближнем Востоке.
— Что?! — подскочил на стуле Плевако. — Вы отправляетесь в первый век и добровольно отказываетесь от посещения Рима? Странно!.. Хотя, — прибавил он, пожевав в раздумье губами, — может, вы и правы. Не стоит дразнить себя. Ведь на те несколько жалких сестерций, которые вам здесь дадут, не разгуляешься. Впрочем, — он понизил голос до шепота, — постарайтесь прихватить с собой несколько бутылок пшеничной. До утдэс[3]. Только… — Плевако приложил палец к губам. — Надеюсь вы понимаете?