умирать. Не хотела умирать,
вот так; так глупо и одиноко, посреди пустошей. Она вспомнила сколько всего ещё хотела сделать, сколько всего попробовать. Это казалось ей так несправедливо, так нелепо. Так жутко.
Внезапно Анима ощутила, как их обоих отрывает от земли и уносит ввысь. Вырвавшись из лап одного монстра, она угодила в лапы других. Ей было немного странно это осознавать, но всё же она ощутила благодарность своим спасителям, прекрасно понимая какую плату придётся за это заплатить. Но по крайней мере теперь она знала, что Зук тоже получит по заслугам.
«Но я всё равно не хочу умирать! НЕ ХОЧУ!» – не унималось её сознание.
Они пронеслись мимо статуи, ко лбу которой, как магнитом, был припечатан Нилтэ, висящий вниз головой, с раскинутыми в стороны лапами. В его потухших глазах не читалось уже ничего, кроме пустоты.
Зук всё ещё прижимался к ней, уцепившись когтями, но она бешено отбивалась и пыталась оттолкнуть его, чувствуя, как уходят последние силы. Они завертелись в воздухе, мир вокруг закружился колесом и сознание покинуло её.
* * *
Открыв глаза, Анима ничего не увидела. Это было довольно странное ощущение. Она словно была под водой. Словно в невесомости, окружённая.. ничем. Абсолютно ничем, за что взгляду можно было бы хоть немного зацепиться. Только голубовато-серая пустота.
Она посмотрела на своё тело. Оно было измазано в глине и крови. Оно болело.
И ещё она вдруг заметила, как в нём бьётся сердце. Как воздух наполняет лёгкие.
Здесь её глазам некуда было смотреть. Здесь для её органов чувств не было никакой информации, кроме этого тела. Поэтому оно выдало ей всё. Всю информацию о себе. Всё то, что раньше было заглушено раздражителями внешнего мира.
Она ощущала медленный рост шерсти. Она слушала, как кровь шелестит по венам и гудит по артериям. Она чувствовала, как отмирают старые клетки и рождаются новые.
Наблюдая за этими процессами со стороны, она ярко осознавала, что то, что она называет «Собой», своим собственным «Я», не является этим телом.
И чем дольше она вслушивалась в это тело, чем глубже ныряла в глубины сознания, тем яснее ей становилось то, что это собственное «Я», в общем-то тоже вовсе и не является той, кого она привыкла считать собой.
Это осознание пришло так внезапно и легко. Как солнечный зайчик, блеснувший в речной волне.
Всё вдруг встало на свои места.
И она закрыла глаза, чтобы снова открыть их в другом месте. Не помня ничего об этой встрече с самой собой.
В пустоте.
* * *
Она лежала в траве и смотрела на безоблачное небо, пробивающееся сквозь фиолетовую листву. Не ощущая себя, не осознавая происходящего, она была лишь сторонним, беспристрастным наблюдателем. Эта листва не казалась ей красивой или некрасивой. В этот момент она не давала вообще никаких оценок. Не было того, кто мог бы их давать.
Сознание запаздывало за телом, которое уже очнулось и безмолвно наблюдало за окружающим миром. Оно слушало пение ветра, шелест листвы и тихое поскрипывание густой травы. Оно безучастно смотрело, как насекомое куда-то спешит по каким-то своим насекомым делам. Оно чувствовало, как капельки утренней росы касаются шерсти. Ощущало запахи ягод и древесной коры. Запахи леса. Такие родные и одновременно с этим, какие-то чужие.
Что-то нехотя шевельнулось внутри этой пустоты, осязающей мир вокруг себя. Что-то просыпалось ото сна, возвращаясь в привычное состояние.
Её челюсти шевельнулись, пытаясь исторгнуть невнятные звуки.
– Крас.. дере..
Она рассмеялась.
– Дере.. ха-ха. Крас дере.
«Красивое дерево», – подсказало сознание, не выдержав этих нелепых потуг и взяв наконец управление в свои руки.
– Да, красивое, – через некоторое время прошептала Анима, окончательно приходя в себя.
И вскоре, вслед за сознанием ворвались воспоминания о произошедших событиях, заставившие её резко вскочить с места. От этого её голова закружилась, и пошатнувшись, она зажмурилась.
Некоторое время она так и стояла с закрытыми глазами, тяжело втягивая воздух и пытаясь собраться воедино.
– Соберись, Анима, – произнесла она уже громче, злясь на саму себя.
– Да, не мешало бы, – раздался позади неё знакомый голос, заставивший её шерсть подняться дыбом.
Анима выгнула спину и зашипела, вытаращив глаза на Зука. Тот сидел поодаль, с совершенно невозмутимым видом и смотрел на неё скучающим взглядом. Она молча бросилась бежать, мчаться без оглядки, не видя ничего перед глазами. Слыша его сопение за своей спиной.
Он мчался прямо за ней.
Слева от неё. Справа.
Он играл с ней, с её измождённым телом. Играл со своей жертвой.
Изо всех сил она продолжала свой бег, пытаясь спасти свою жизнь. В глазах зарябило от усталости, и она едва успела увернуться от дерева, внезапно возникшего прямо перед её носом.
Анима оглянулась и увидела его, усевшегося невдалеке от неё. Молча он наблюдал за ней, не выпуская из виду. Она почувствовала отчаянье, обволакивающее её своими щупальцами, и снова бросилась бежать.
Тотчас она вновь услышала его позади себя. Но быстро оглянувшись, с удивлением обнаружила, что он не сдвинулся с места. Однако она отчётливо слышала сопение, доносящееся, казалось, со всех сторон. Подсознательно она уже знала источник этих звуков, но сознание пока ещё не могло этого принять.
«Нет. Этого не может быть», – она чуть замедлилась, опуская взгляд на землю.
Теперь уже не оставалось никаких сомнений. При каждом соприкосновении с землёй вокруг раздавались звуки, напоминающие сопение, вздохи и даже всхлипывания. Как будто она бежала по коже какого-то неведомого существа, вздыхающего и всхлипывающего при каждом касании; то ли от наслаждения, то ли от боли. То ли от того и другого одновременно.
В её глазах вновь зарябило и она снова обнаружила себя возле дерева.
Вокруг было всё то же бескрайнее, травяное поле, до самого горизонта, по которому она слепо неслась, подгоняемая паникой. И в центре этого, бескрайнего, зелёного ковра, возвышалось одно единственное, огромное дерево, с раскидистыми ветвями и фиолетовой листвой, качающейся на ветру.
Зук сидел на том же месте, что и при её пробуждении.
– Я уже пробовал это. Несколько раз, – сказал он, с усмешкой глядя на неё. – Дерево не хочет нас отпускать.
Анима мотнула головой, в надежде рассеять этот кошмарный сон. Но увы – это была реальность.
Новая, странная реальность, существующая по каким-то своим, новым законам.
Её вдруг вырвало шерстью.
«По крайней мере хоть что-то осталось неизменным», – подумала она, пытаясь собрать осколки своего рассудка, разлетающегося сверкающими частичками.
«Довольно самонадеянное утверждение», – ответил ей рассудок, продолжая разлетаться.
VII
Зук задумчиво жевал кисловатые ягоды дерева, невольными заложниками которого они стали, и
