Владимир Шатаев - Категория трудности

Я боялся, что будет хуже, когда проходил вторую и третью веревки. А на четвертой и пятой при свете выглянувшей луны увидал, что до северной вершины рукой подать. И тогда стало ясно: самое трудное позади.

До сих пор ни на одном из пройденных маршрутов мне не пришлось перевалить эту грань, хотя, возможно, не раз подступал к ней вплотную. Думаю, оттого, что все мои восхождения были по силам, в пределах личных возможностей. Я ходил лишь там, где чувствовал, что могу.

Мне возразят: дескать, даже если знать свои силы, то неизвестно, сколько их понадобится, чтобы одолеть незнакомый подъем. Можно ли определить снизу, что по силам, а что нет? Можно и должно. В этом тоже смысл альпинистского опыта, интуиции. С каждым восхождением набивается глаз на визуальную оценку маршрута, с каждым восхождением приходят все более объективные знания своих физических и духовных сил. Истинную зрелость восходителя венчает именно то чутье, которое подсказывает, что по плечу, а что нет. А покуда он не обладает такой зрелостью, этот вопрос должны решать за него другие – в самом жестком, директивном порядке. Демократии здесь нет и не может быть, ибо она в альпинизме безнравственна. Еще раз скажу: только такой альпинизм имеет право на существование.

Альпинистские правила, в разработке которых впоследствии мне довелось принимать участие, нацелены на то, чтобы, не выхолащивая остроту ощущений горовосходительского риска, сделать этот вид спорта наименее опасным. Им разумеется, далеко до идеальных, они пока еще не профилактируют все типичные случаи аварий и не могут служить залогом стопроцентной безаварийности. Но они непрерывно шлифуются нарастающим восходительским опытом. И коррекция их рождается не за канцелярскими столами, а на таких вот «перемычках».

Но повторяю, правилам этим далеко до совершенства. И недостаток заключается еще и в том, что им не хватает жесткости в вопросе: кому что дозволено? Восходитель имеет право только на те восхождения, которые он может совершить с большим запасом прочности – эта мысль отражена в правилах как одна из основных. И все же именно она-то и требует особого усиления. Ее-то и следует воплотить в еще более суровую и бескомпромиссную форму.

К двум часам ночи перемычка осталась у нас за спиной. Пять веревок – пять часов. Потом еще пять часов бессонницы в палатке – устали настолько, что заснуть не смогли. Утром…

Утром рассмотрели «нарисованные» нами следы и ужаснулись: несколько часов назад нас спасло не иначе как чудо – одна из площадок, куда я принял ребят, оказалась карнизом… Судя по тому, как он утоптан, мы чувствовали себя на нем очень уверенно. И карниз с виду хилый – непонятно, как он выдержал нас четверых?!

Спуск прошел нормально, если не считать некоторого приключения с Володей Кавуненко. Во время небольшого траверса стены Кавуненко ушел за перегиб. Безлюдный выдавал ему веревку вслепую и чуть недовыдал. Нарушилась синхронность, и Кавуненко, как говорят альпинисты, одернулся. Но при хорошей страховке и собственном мастерстве он пролетел маятником метров десять и благополучно встал на ноги без единого ушиба, отделавшись, что называется, легким испугом. Но это рабочий момент. Всегда ожидаемая и статистически неизбежная издержка.

На этом кончилось покорение Ушбы.

Сейчас 1981 год. И я не могу не подчеркнуть исключительности этого восхождения. Прошло пятнадцать лет, но до сих пор наш «зимний путь» не повторен…

В купе со мной Эльвира Шатаева и мастер спорта международного класса Эдуард Мысловский. Эля, должно быть, смотрела приятный сон – мелькавшие за окном фонари выхватывали ее улыбку. Она была счастлива счастьем абитуриента, принятого в институт, – предстоящие трудности его не тревожат – Элю включили в группу для восхождения на пик Коммунизма. Сейчас ей казалось, что это самое главное…

Мы с Эдиком вышли в коридор и ударились в приятные воспоминания. Потом заспорили на тему, которая у нас всегда вызывала разногласия.

Сейчас я ехал на Памир, чтобы в третий раз подняться на пик Коммунизма. Второе восхождение было в 68-м году маршрутом шестой категории трудности. Это было интересное и сложное восхождение, и прошло оно без сучка и задоринки. Только у подножия этой горы экспедиция наша стала, как говорят, на развилке трех дорог. Об одной из них традиционный сказочный камень мог оповестить: «Пойдешь прямо – смерть найдешь».

Это была почти вертикальная многокилометровая стена с набором всевозможных технических сложностей! В Альпах и на Кавказе такие встречаются. Но они вдвое короче, и нет там свирепой, изнурительной высоты. Однако это еще не повод, чтобы перечеркнуть маршрут как объект восхождений. Будь только это, его полагалось бы счесть альпинистской проблемой, к решению которой нужно стремиться. Речь о другом.

Мы подошли сюда часам к двенадцати дня. Жарило полуденное солнце. На небе ни облачка. Воздух горя-чий, неподвижный. Но тишины нет. Камни шли, как с древней крепости во время осады, непрерывным потоком.

Часам к четырем сошел крупный обвал. Но к вечеру стало стихать, и после семи, когда солнце ушло и наверху подморозило, камнепад почти прекратился. Лишь изредка где-то грохнет булыжник. Тихо было всю ночь и утро. С одиннадцати началось все сначала и до семи. И так здесь всегда.

Стена, однако, многообещающая и соблазнительная – за нею звания, дипломы, медали.

– Не пойму, как могли узаконить такой маршрут?! – сказал мне Геннадий Карлов.

– Сам удивляюсь… Подошел Мысловский:

– Я думаю подниматься по стене. Как вы на это смотрите?

– У меня двое детей, – ответил Карлов.

– А ты как, Володя?

– Я в горы не за смертью хожу. Наоборот, чтобы жизнь веселее была.

– Как хотите. Желающие найдутся.

Желающие нашлись. Группа альпинистов во главе с Мысловским отправилась по стене. Они избрали единственно возможную тактику: выходили с рассветом, отрабатывали участок, навешивали перила и до одиннадцати, когда солнце отогревало связанные морозом камнеопасные места, спускались вниз, уходили из-под стены. Главное, не находиться под стеной. Даже на ней безопасней – камни перелетают. Мы пошли другим маршрутом. И он нелегок – как и первый, оценивается высшей, шестой, категорией трудности, но…

Разумеется, говорить о безопасности не приходится если речь идет об альпинизме. Хотя искусство наше растет, углубляется по двум генеральным линиям – технического усложнения и безопасности. Чем больше эти параметры, тем выше его престиж.

С первым все ясно. Поговорим о втором.