Диего и Кардосо, утомленные долгим ожиданием, уже собрались было уходить, когда услыхали, что Ниро Варанга зашевелился и затем быстро вскочил на ноги. 306
— Она идет, — сказал дикарь.
— Где она? — спросили оба моряка, поспешно открывая глаза и хватая принесенные с собой ружья, так как не слишком-то верили в могущество палочки дикаря.
— Слышите?
— Или я глух, или ничего не слышно, — пробормотал Диего. — Кричат только одни попугаи.
— У Ниро Варанга хорошие уши, — сказал австралиец, открывая свой огромный, с блестящими зубами, рот.
— Тем лучше для тебя, но я собираюсь еще немного подремать.
— Вот она! — прошептал Кардосо. — Ах, какое странное животное! Они бесшумно вскочили на ноги и стали смотреть сквозь ветви кустов.
Под высокими деревьями легко и грациозно передвигалось громадными прыжками чрезвычайно странное животное: с первого взгляда оно сильно напоминало огромную жабу.
Оно было велико и весило по крайней мере сто килограммов; длиной оно было метра в полтора, покрыто густой, мягкой и гладкой серовато-красноватой шерстью, голова его была похожа на голову газели, тело, тонкое спереди, было толсто сзади, лапы очень неровной величины: передние коротки, а задние непомерно длинны; животное имело длинный хвост, обладавший, как казалось, большой силой и достигавший восьмидесяти, а может быть, и девяноста сантиметров.
Оно двигалось с удивительной легкостью, делая громадные прыжки, вытягивало свои длинные задние лапы, помогая себе при этом хвостом, подозрительно оглядываясь кругом и поминутно настораживая уши, чтобы уловить всякий шум, раздающийся в лесу.
Подойдя к кусту на расстояние около шестидесяти метров, животное остановилось как бы в нерешительности и поднялось на задние лапы, демонстрируя при этом нечто вроде сумки, находившейся под животом, откуда виднелись довольно быстро движущиеся головки, старавшиеся захватить достающие до них стебли травы.
— Это огромная самка, — прошептал доктор Кристобаль на ухо двум морякам, смотревшим на странное животное с возраставшим изумлением. — Видите вы малышей, которых она несет в сумке?
— Что за таинственная страна, она на каждом шагу представляет вам какую-нибудь невидаль! — прошептал Диего. — Ну что же, Коко! Что же ты не шевелишься? — добавил он, обращаясь к дикарю.
— Еще не время, — ответил австралиец, внимательно понюхав воздух, словно он хотел сначала убедиться в направлении ветра.
Кенгуру, остановившаяся было на несколько секунд, начала снова двигаться вперед такими же скачками, как и раньше, и таким образом подошла к кусту на расстояние тридцати метров. Этого-то момента и ожидал Ниро Варанга.
Он быстро вскочил на ноги и, схватив свою палку за тот конец, который был округлен, повернул ее несколько раз с головокружительной быстротой, затем бросил ее вперед, не употребив при этом ровно никакого усилия.
Палка, вертясь и свистя, отлетела от дикаря на тридцать метров, дотронулась до земли, но вместо того, чтобы остаться на том месте неподвижной, как того ожидали оба матроса, она приобрела, казалось, какую-то таинственную силу и, тотчас же отскочив от земли, возвратилась назад, летя над самой землей, разбила голову несчастной кенгуру и, описав предварительно длинную параболу, упала к ногам Ниро Варанга.
Дикарь, не теряя времени, бросил ее в другой раз, и это странное оружие, снова дотронувшись до земли, разбило передние ноги кенгуру и опять возвратилось к своему хозяину.
Оба моряка, ошеломленные таким изумительно невероятным чудом, точно окаменели от удивления и, казалось, забыли даже и про свою добычу, все еще конвульсивно бившуюся в агонии, тогда как малютки, выскочившие из материнской сумки и нисколько не подозревавшие об угрожавшей им опасности, спокойно сосали травяные стебли.
— Да это просто изумительно! — воскликнул наконец Кардосо. — Я никогда не воображал, чтобы австралийские дикари могли дойти до такого искусства.
— Да что же такое находится в этой штуке, то есть в этой палке? — спросил Диего. — Это скорее напоминает животное или птицу, а не палку.
— Это простой кусок дерева, друзья мои, — сказал доктор. — Ветвь казуарины, имеющей твердую и тяжелую древесину, несколько изогнутая, и ничего более.
— Дай-ка мне ее посмотреть, Коко, — сказал Диего, — я убежден, что в ней сидит какая-нибудь дьявольщина.
Австралиец подал ему бумеранг. Как совершенно справедливо сказал доктор, то была просто древесная ветвь, тщательно отполированная, несколько гибкая, но тяжелая, округленная с одного конца и плоская с другого, изогнутая в середине, но таким образом? что изгиб ее не превышал двенадцати или четырнадцати миллиметров. Диего и Кардосо осмотрели ее очень внимательно, они долго вертели и поворачивали ее во все стороны, но не нашли в ней ничего замечательного.
— Это странно! — воскликнул Диего, усиленно почесывая затылок. — Я тут ровно ничего не понимаю.
— Верю, друг мой, — сказал доктор, смеясь.
— И этим оружием обладают одни австралийцы? — спросил Кардосо.
— Другие народы не имеют о нем никакого понятия.
— Но кто же научил их пользоваться бумерангом?
— Это совершенно неизвестно. Они употребляют его на протяжении нескольких столетий, но не знают, кто его изобрел.
— И мы также сумеем его бросить?
— Ни одному европейцу не удалось до сих пор заставить его описать такую изумительную дугу, Кардосо, многие пробовали это сделать, но бесполезно.
— И так и не удалось объяснить, каким образом этот кусок дерева подскакивает и возвращается в руки того, кто его бросил?
— Вот какое объяснение дает командор Уилкс: он думает, что это явление происходит вследствие особой формы этого оружия, центр тяжести которого, будучи смещен, заставляет его постоянно вращаться, а центробежная сила вынуждает лететь всю массу по орбите, описывающей эллипс.
— Ничего не понимаю, сеньор доктор, — сказал старый моряк. — У меня голова немного крепковата.
— Я постараюсь объяснить это понятнее. Оружие это, получив двойное движение от руки охотника, из которых первое есть быстрое вращательное движение, а второе поступательное, но такое, какое умеет придать ему только рука австралийца, летит, сохраняя данное ему направление до тех пор, пока не иссякнет поступательное движение. Когда оно оканчивается, бумеранг перевертывается на каком-нибудь одном месте и, вследствие своей тяжести, опускается на землю, но, продолжая в то же время вертеться, он еще сохраняет свое наклонное направление, а сопротивление воздуха заставляет его падать параллельно, то есть возвращает на место его отправления. Описываемая им парабола и его возвращение назад зависят единственно от его специальной формы и от направления, приданного ему рукой охотника. Быть может, самый полет его объяснит вам лучше это замечательное явление. Ниро Варанга, видишь ты вон того попугая, поющего на вершине дерева?
