«…Куплю себе приличное жилье и автомобиль, да и на черный день кое-что останется… Буду летом к морю ездить; прихвачу бабенку поаппетитней, и вперед! На Турцию и Египет мне денег хватит…» — размечтался я.
…в своей квартире был найден труп известного журналиста Боба Павловского, известного своими скандальными статьями в желтой прессе… на теле покойного остались следы истязаний… следствие отвергает версию наемного убийства и считает, что преступление было совершено на бытовой почве… допрошена любовница… надеются, что преступление скоро будет раскрыто…
Услышав эту новость, я оцепенел. Бедный Павловский! Такого развития событий я не предусматривал…
Черт возьми! Мой лоб внезапно покрылся каплями пота, хотя в кафе вовсе не было жарко. Зачем его пытали? И рассказал ли Борис под пытками, откуда он брал свои материалы?
Если убийство Павловского было местью бывшего депутата, то никакие деньги не помогут мне спасти свою шкуру! Я подозвал официанта, чтобы расплатиться, и вытащил мобильник, чтобы позвонить на работу.
Трубку снял Аркадий Давидович, и я сообщил ему, что с сегодняшнего дня я хочу взять двухнедельный отпуск.
— Ты меня без ножа режешь! — сердито сказал шеф. — Что за капризы? Я же совсем недавно давал тебе отдохнуть целую неделю; ты этим предложением почему-то не воспользовался, а теперь звонишь и снова морочишь мне голову! Работы невпроворот, сколько можно отдыхать?
По договору мне полагался оплаченный отпуск в двадцать восемь рабочих дней, но обычно Аркадий Давидович старательно забывал об этом сроке, а об оплате отпуска не могло быть и речи. Что поделаешь, для начальства закон не писан!
— Аркадий Давидович, поверьте, мне позарез необходим этот отпуск! Если вы мне его не дадите, мне придется уволиться!
— Сейчас самый разгар работы, зачем тебе понадобился отпуск?
— Как вам сказать… — замялся я. Не говорить же ему правду!
— Чует мое сердце, что здесь замешана женщина! — внезапно выручил меня шеф.
— Вашей проницательности можно позавидовать, Аркадий Давидович!
Его голос заметно смягчился.
— Природа всегда берет свое, — сказал он, — мужчина не должен жить один, это противоестественно! Я, конечно, могу пойти тебе навстречу, но у тебя сегодня два заказа, а у нас нет людей. Кто будет выполнять за тебя твою работу? Давай договоримся так: две недели, естественно без содержания, я тебе дам. Мы как-нибудь выкрутимся… Но сегодняшние заказы, кровь из носа, но должны быть выполнены!
— Спасибо, Аркадий Давидович, — сказал я.
Расплатившись, я попрощался с Намигом.
— Плохие новости? — спросил он.
— Да, Намиг-мирза! — Меня всегда удивляла его способность чувствовать настроение своих клиентов.
В контору я прибыл почти вовремя. Шеф позвал меня в свой кабинет. Он внимательно поглядел в мои глаза и внезапно спросил:
— Деньги нужны?
— Нет, Аркадий Давидович!
— Не скромничай, в трудные минуты мы должны помогать друг Другу!
Шеф открыл сейф и выдал мне зарплату за последние дни.
Помню, как я был удивлен этим поступком, абсолютно не характерным для прижимистого начальника; тогда я еще не мог разгадать истинную причину его щедрости!
А ответ был простым: отпуская меня, суеверный шеф знал, что может не увидеть меня живым, и не хотел остаться в долгу перед покойником. Но тогда я не догадывался о происходящем, и эта приятная неожиданность была весьма кстати — она избавляла меня от необходимости менять валюту прямо сейчас.
Правду говорят люди, подумал я, забирая у шефа получку, деньги действительно идут к деньгам…
— Спасибо, Аркадий Давидович!
— Иди работай! Отснятый материал можешь не обрабатывать, просто отдашь его Кате. С завтрашнего дня ты в отпуске на две недели!
За день со мной ничего не случилось, и я слегка приободрился. Почему я вообще считаю, что депутат будет мстить мне? Он ведь уже отомстил Павловскому… Но кто-то же пытался убить меня, и сбрасывать это со счетов было никак нельзя.
«Сегодня же залягу на дно! — решил я. — Надо все обдумать, а там видно будет!»
Я зашел домой, чтобы взять там свой ноутбук, кое-что из одежды, а заодно принять душ. В нашей квартире никого не было, и мне без труда удалось выполнить задуманное.
Спускаясь по лестнице с рюкзаком на плечах, я выглянул в давно не мытое окно подъезда. Напротив дома, на лавочке возле детской площадки, всего в двадцати метрах от моего мотоцикла, маячил молодой человек с букетом роз в руках. Его фигура показалась мне смутно знакомой.
Когда я вспомнил, где видел его, в моей душе зашевелились ледяные иголочки. Это был киллер, которого я пощадил по просьбе своей соседки!
Я вытащил из кобуры пистолет и снял его с предохранителя. Зря я не убил этого парня тогда! У меня на миг мелькнула мысль о том, что можно выстрелить в него из окна, но ПММ не предназначен для стрельбы на такие расстояния. Мне оставалось только ждать. Если убийца войдет в подъезд, у меня будет шанс выстрелить первым; вряд ли он будет идти по лестнице с пистолетом наперевес!
В этот момент я вдруг заметил Алину, которая торопливо шла со стороны автобусной остановки. А что, если парень, желая отомстить, выстрелит в девушку?
Прыгая через несколько ступенек, я бросился вниз, каждую секунду ожидая услышать выстрелы. Но их не было, и я осторожно выглянул в приоткрытую дверь подъезда.
Улыбающаяся Алина поцеловала парня в щеку, а он вручил ей цветы. После короткой беседы они сели в серебристо-серый автомобиль, который лениво выехал с нашего двора.
«Форд Фокус», машинально отметил я. Но какая же глупая девчонка; она принимает убийцу за ухажера и даже не понимает, что ей грозит! Странно, но в этот момент я почувствовал что-то вроде укола ревности. Ладно, черт с ней, с Алиной! В конце концов, она сама делает свой выбор. Но почему киллер ведет себя так странно? Здесь можно было допустить только один вариант: этот парень получил задание и собирается использовать Алину, чтобы найти спрятанные мной материалы.
Надо убрать со двора мотоцикл, решил я, и тогда эта «сладкая парочка» подумает, что я куда-нибудь уехал!
Через полчаса я остановил свой агрегат в незнакомом дворе, неподалеку от лесопарка. Мотоцикл следовало обезличить; я снял с него номер. Пристегнув машину к столбу стальным тросом, я укрыл ее выцветшим брезентовым тентом.
Черт возьми! Кто бы знал, как мне не хотелось бросать на произвол судьбы своего железного друга!
Я сварил на примусе гречку и заправил ее тушенкой. Варево слегка подгорело, но я с аппетитом съел его. Наступил вечер. Я зажег свечу, но ее пришлось погасить: в темном лесопарке светящееся окно будет слишком заметным.
