не было, но Никс взмолилась о том, чтобы хватило огня у нее в душе. Для того чтобы открыть дверь, ей нужно было собрать всё из времени, проведенного вместе с Баашалийей, причаститься дарами, которые он оставил в ней. А для этого она должна была установить с ним как можно более прочную связь.
Снова закрыв глаза, Никс поднесла завиток коры к губам.
– Маленький брат, услышь меня! – прошептала она, испуская слова из глубины сердца, обращаясь к прошлому у нее внутри, пытаясь оживить его. – Ты мне нужен! Больше чем когда-либо. Пожалуйста, проснись и добавь свое пение к моему, чтобы я смогла позаимствовать твой взор, который мне сейчас так необходим!
Поцеловав завиток, девушка прижала его к губам, чувствуя, как шевелится возрождающаяся связь. Даже несмотря на то что ее маленького брата больше не было в живых, связь с ним оставалась. Никс зажмурилась крепче, стараясь удержать тонкие нити рядом с сердцем. Они были такими нежными и хрупкими – их можно было порвать, просто открыв глаза. Используя кусочек коры, девушка старалась сохранить и укрепить связь. Она чувствовала пальцами грубую текстуру коры, вдыхала ее слабый аромат.
Набрав полную грудь воздуха, Никс запела снова, не подстраиваясь под Шийю, а подражая печальному голосу молодой летучей мыши, брата, который пожертвовал ради нее своей жизнью, который делил с ней материнское молоко и любовь, который не бросил ее.
«Даже сейчас».
Никс тосковала по нему, используя свою скорбь в качестве силы. Она воспроизводила его песнь своим голосом, своим горлом. Никс пела, восхваляя память Баашалийи, его преданность, принесенную им жертву. И постепенно ей открывался его взор.
Баашалийя поделился им с ней, как делал всегда.
Закрыв глаза, Никс смотрела на дверь. Грустная песнь маленького брата отразилась от двери и вернулась к ней, и она явственно разглядела медь, гораздо более отчетливо, чем видела шлем серпозуба. Перестав быть гладкой, медь наполнилась изъянами. Ее древность стала такой же очевидной, как и морщины на лице старика. И все-таки это была лишь поверхность. Но песнь Баашалийи – голос Никс – проникла глубже, показывая погребенные внутри вкрапления и прожилки.
Прочитав призрачный рисунок, Никс поняла, как он был изменен.
Она подняла свободную руку.
Шан и Шийя поняли ее без слов. Они слили свои голоса в единый хор. Новообретенным взором Никс увидела их совместную силу, воистину могущественную. Девушка наблюдала за тем, как Шийя строит свой рисунок, ключ к замку. Давным-давно ключ этот подходил, однако теперь это было не так. Никс определила, какие нити перепутаны, какие больше не подходят к замку, какие узелки перекосились. Не теряя связи с Баашалийей, она добавила свою собственную песнь, ту, исполнить которую могла только она одна.
Протянув свои нити, Никс заполнила те места, которые Шийя оставила пустыми, убрала все лишнее, завязала новые узелки там, где это было необходимо. Покончив с этим, она сравнила то, что получилось, с замком в двери – и резко опустила руку.
По ее сигналу Шийя обрушила на дверь все свои силы.
Ее мощный удар отразился от двери так, что все нити задрожали, единый хор разладился и даже связь с Баашалийей исчезла.
И в тот момент, когда взор померк, появилось еще кое-что, всего на мгновение. Из непроницаемого мрака на Никс посмотрели огненные глаза. Девушка прочитала в них одобрение – и что-то еще, какое-то послание. Однако прежде чем она смогла в нем разобраться, глаза исчезли.
Никс открыла глаза.
И снова она стояла на трясущихся ногах, опустошенная и обессиленная. С огромным трудом ей удалось удержаться на месте. Подобные усилия явно отнимали у нее не только телесную энергию. Перед глазами стоял сплошной туман; она словно вернулась в свое незрячее состояние.
И тут беззвучно сверкнул еще один зигзаг молнии. Яркая вспышка отразилась от поверхности меди, и Никс ее увидела. У нее на глазах дверь повернулась, выпуская наружу мертвый воздух, открывая зияющий мрак.
– У тебя получилось! – выдохнул Фрелль, спеша к Никс.
– Не у меня, – прошептала та, сжимая в руке крохотный завиток коры.
Часть шестнадцатая
Агония средь битого стекла
История способна предсказывать будущее, точно так же как проторенная дорога приводит домой. Но стоит сделать шаг с этой дороги – и можно заблудиться навеки.
Из предисловия к «Урокам выцветших чернил» Леопайна хи Преста
Глава 53
Врит ворвался в носовую рубку «Тайтна». Его плащ был перепачкан сажей. Он учащенно дышал. Ягодицы болели от бешеной скачки через все Торжище. Исповедник оставил своего коня, взмыленного и дрожащего, конюху корабля. Тот пришел в ужас, увидев, как Врит обращался с породистым жеребцом. Бросив поводья конюху, Исповедник поспешил к Хаддану.
Увидев его стремительное появление, военачальник отошел от прильнувшего к дальноскопу проводника.
– Что стряслось? – спросил он, шагнув навстречу Вриту.
Стараясь отдышаться, тот протянул ему шар Скеррена. Перед глазами у него все расплывалось от слез, безуспешно пытающихся смыть копоть. Сердце бешено колотилось в груди.
– Опять… – задыхаясь, выдавил Врит. – Опять сигнал!..
Оглушенный усталостью и возбуждением, Исповедник тщетно старался совладать с собой. Вокруг все кружилось.
– Это произошло совсем недавно… когда я находился рядом с воронкой. – Дрожащей рукой Врит махнул в сторону кормы. – Невероятно сильный сигнал…
Хаддан пристально посмотрел на хрустальный шар у него в руке.
– Что случилось с твоим инструментом? – прищурился он, разглядывая магнитные полоски.
Врит понял озабоченность военачальника. Примерно половина магнитных полосок потонула в плотном масле, собравшись на дне сферы. Часть все еще висела, лениво вращаясь. Врит зажимал большим пальцем трещину в хрустале, сквозь которую сочилось масло.
– Сигнал был таким неожиданным и мощным, что шар едва не вылетел у меня из руки! – Он крепче стиснул хрусталь, опасаясь нового сигнала.
Когда Исповедник находился в центре Торжища, шар вдруг резко дернулся у него в руке. Ему пришлось схватить его обеими руками. И тем не менее шар продолжал трястись, треснув с одной стороны. Врит беспомощно наблюдал за тем, как магнитные полоски лихорадочно дрожали в масле, а медные нитки, которыми они были обмотаны, ярко светились. Затем одна за другой полоски сорвались с иголок и унеслись на дно шара, влекомые невидимым ветром. Оставшиеся на местах судорожно дергались, словно паруса в шторм.
Наблюдая за хрустальным шаром, Врит пустил свою лошадь крýгом. Определив направление, в котором указывали магнитные полоски, он поскакал прямиком к «Тайтну».
– Сигнал исходит от места взрыва? – нахмурился Хаддан.
– Нет. Его источник находится за пределами Торжища.
К тому времени как Исповедник поднялся на борт «Тайтна», сигнал значительно ослаб, однако его источник определенно находился где-то на востоке.
– Покажи! – Военачальник подвел Врита к круглому столу с приколотой картой.
Исповедник изучил изображение города и его окрестностей. На карте лежал путевод. С помощью его полоски он определил направление. Поставив палец на причалы, Врит провел линию строго на восток, до конца карты, и продолжил дальше, ткнув в носовые окна корабля.
– Сигнал исходит откуда-то со стороны скал Далаледы, –
