– А сегодня утром я взяла газету и увидела портрет Фраймонта С.Сейбина и сообщение об убийстве.
– Вы сразу его узнали?
– Да. Правда, кое-какие моменты не вязались с образом человека, роль которою он играл. Уже после нашей женитьбы я часто удивлялась, как он мог быть неудачником. Понимаете, в нем оказалось столько спокойной силы, природной прозорливости. И потом он ни за что не хотел дотрагиваться до моих денег. Упорно отговаривался, откладывая разговор на потом, уверяя, что у него кое-что осталось. Вот когда его деньги иссякнут, он будет жить на мои.
– Но вы не подозревали, что в действительности у него огромные средства?
– Нет, все мои наблюдения не вылились даже в сомнения. Просто я их автоматически отметала. Когда же прочитала газетное сообщение, они получили логическое объяснение. Отчасти я была подготовлена к этому, когда прочитала в газете про охотничий домик в горах... и увидела его фотографию.
– Разумеется, за последнюю неделю вы не получали писем?
– Наоборот, я получила письмо в воскресенье, десятого числа. Оно было отправлено из Санта-Дель-Барры. Он сообщил, что ведет переговоры о помещении, из которого получится идеальный склад. Письмо было радостное, заканчивалось тем, что он надеется вернуться через несколько дней.
– Как я полагаю, вы не слишком хорошо знакомы с его почерком и...
– Я не сомневаюсь, – ответила она, – что письмо написано мистером Сейбином... Джорджем Вэйллманом, как я привыкла его называть.
– Но факты доказывают, – заметил Мейсон, – что тело лежало в домике, простите меня за такую неделикатность, она вынужденная, Мисс Монтейт. Так вот, данные показывают, что он был убит в пятницу, шестого сентября.
– Как вы не понимаете? – сказала она устало. – Он проверял мою любовь, испытывал ее и продолжал играть роль Вэйллмана. Ему хотелось удостовериться, что я люблю его, а не охочусь за его капиталом. Никаких помещений он и не думал снимать. Письма были написаны заранее, он организовал дело так, чтобы их посылали мне постепенно, из разных мест.
– Это последнее письмо при вас?
– Да.
– Могу я взглянуть на него?
Она кивнула головой, но потом передумала и решительно сказала:
– Нет!
– Почему?
– Письмо очень личное, – ответила она. – Я понимаю, что в мои дела рано или поздно вмешаются полицейские. Но я постараюсь не придавать его письма огласки до последней минуты.
– Это случится очень скоро, – невесело усмехнулся Мейсон. – Поймите, если он кому-то действительно поручил посылать вам письма, то, возможно, как раз этот человек видел его последним в живых.
Она не ответила.
– Когда вы поженились? – спросил Мейсон.
– Двадцать седьмого августа.
– Где?
Несколько минут она молчала в задумчивости, наконец произнесла:
– Мы пересекли мексиканскую границу и поженились.
– Могу ли я узнать, почему?
– Джордж... Мистер Сейбин сказал, что по некоторым соображениям он предпочитает оформить брак там... и...
– Да?
– Мы должны были венчаться вторично в Санта-Дель-Барре.
– Почему там?
– Он признался... он... что его бывшая жена добилась развода, но решение еще не оформлено, то есть законно он еще не свободен, поэтому могли возникнуть сомнения относительно правомочности нашего брака. Он сказал, что... В конце концов, мистер Мейсон, это уже личное дело!
– И да, и нет, – ответил Мейсон.
– Что ж, вы можете как угодно смотреть на это. Выходя за него замуж, я понимала, что формальное заключение брака сомнительно с точки зрения закона. Но усматривала в нем всего лишь дань условностям. И меня это не волновало, поскольку я была уверена, что в самом ближайшем будущем мы все переоформим уже совершенно законно.
– Значит, вы считали свой брак незаконным?
– Нет, – ответила она. – Когда я назвала его сомнительным, то имела в виду, что брак бы выглядел незаконным, если бы мы регистрировались здесь. Все это трудно объяснить... да и вряд ли уже это так важно.
– А что в отношении попугая? – спросил Мейсон.
– Мой муж... мистер Сейбин всегда хотел иметь попугая.
– Сколько времени у вас живет попугай?
– Мистер Сейбин привез его домой в пятницу второго числа. За два дня до своем отъезда.
Мейсон задумчиво посмотрел на ее решительный профиль.
– Вы знаете, что мистер Сейбин приобрел этого попугая в Сан-Молинасе?
– Да.
– Как зовут попугая?
– Казанова.
– Вы читали о попугае, найденном в охотничьем домике?
– Да.
– Вам известно что-нибудь о том попугае?
– Нет.
– Понимаете, мисс Монтейт, – нахмурившись сказал Мейсон, – ваши слова лишены смысла.
– Я понимаю, – ответила она. – Именно поэтому я считаю, что нельзя судить мистера Сейбина на основе того, что нам пока не известно. У нас мало фактов.
– Вы что-нибудь знали о том охотничьем домике? – спросил Мейсон.
– Да, конечно, мы там провели два медовых дня. Мой муж... мистер Сейбин сказал, что знаком с владельцем этого домика и тот предоставил его на несколько дней в наше распоряжение. Оглядываясь назад, я понимаю, насколько было абсурдным предположить, что человек, не имеющий работы... Ну да ладно, у него имелись какие-то причины поступить таким образом, и я их принимаю.
Мейсон хотел было что-то сказать, но передумал.
– Сколько времени вы жили в домике? – спросил он.
– Субботу и воскресенье. Мне нужно было в понедельник вечером быть на работе.
– Так ваш брак был зарегистрирован в Мексике, а оттуда вы прямиком отправились в охотничий домик?
– Да.
– Скажите, говорил ли ваш муж, что знаком с этим домиком, с его расположением?
– Да, он говорил, что уже как-то прожил в нем целый месяц.
– Он называл имя владельца дома?
– Нет.
– И вы не пытались узнать?
– Нет.
– Вы поженились двадцать седьмого августа?
– Да.
– И приехали в домик вечером того же дня?
– Нет, утром двадцать девятого. Путь-то ведь был не близкий.
– Вы там кое-что оставили из своих вещей?
– Да.
– Специально?
– Да, мы уехали в спешке. К нам пришел кто-то из соседей, а мистер Сейбин не захотел с ним встречаться. Наверно, он не хотел, чтобы соседи узнали про меня. Или опасался, как бы я не выяснила у соседей, кто он такой... Так или иначе, он не ответил на стук, мы тут же сели в машину и уехали. Мистер Сейбин сказал, что домиком пользоваться никто не будет и что через некоторое время мы туда снова возвратимся.
– За то время, что вы жили в домике, мистер Сейбин пользовался телефоном?
– Да, он звонил два раза.
– Вы не знаете кому? Вы не слышали его разговоры?
– Нет.
– Вы не догадываетесь, кто мог его убить?
