— У тебя будет возможность проверить меня в деле.
— Да, но есть еще кое-какие формальности. Кто входит в наш союз, тот должен быть связан торжественной клятвой. И еще. У тебя будет возможность видеться с внучкой дона Грегорио Монтихо, поскольку из Калифорнии он не уедет, по крайней мере, в ближайшее время.
— Клянусь тебе…
— Теперь не клянись. Подожди со своей клятвой до подходящего случая. А пока довольно твоего слова.
— Ты уверен в Диасе и Рокасе?
— Вполне. Когда человеку обещают на его долю шестьдесят тысяч долларов, он не будет прикладывать каких-то усилий, чтобы их не получить!
— Шестьдесят тысяч долларов!
— А может, и больше.
— От одной мысли о такой сумме можно с ума сойти!
— Да ты прежде ее получи, а потом и сходи.
— Если сойду, так уж не с горя.
— Какое же тут горе, когда ты можешь вдосталь покутить и жениться на своей избраннице. Однако, уберемся отсюда, пока не поздно. После вчерашнего кутежа офицеры не скоро протрут глаза и не сразу заявят полиции. Кроме того, в Сан-Франциско эти дела не делаются скоро. Расстояние в десять миль не шутка. А дорога, которая ведет нас в безопасное убежище, проходит через ферму Рокаса. Там увидим Диаса. Значит, обо всем переговорим, да и приют найдем. У старика Рафаэля мы можем остановиться, пока не пронесется туча. За это время уйдет английский корабль. А до тех пор нам лучше не показывать носа в Сан-Франциско.
— Мне это не очень по душе.
— Что за беда, где жить, если можно проживать шестьдесят тысяч. А ты получишь даже больше. Едем!
Вскоре подвели лошадей к крыльцу. Слуги оживленно провожали господ, радуясь, что никто теперь не будет им мешать объедаться мясом с бобами и играть в карты. Два всадника вскоре исчезли за холмистой грядой.
XXXII. Торжественный договор
В тот день, когда английский фрегат покинул гавань Сан-Франциско, Рафаэль Рокас сидел в своей хижине и вел беседу с тремя людьми, по виду сильно отличавшимися от него. На нем была парусиновая куртка, толстые сапоги и шапка из тюленьей кожи. На его собеседниках — тонкого сукна плащи, штаны и бархатные куртки с позументами и блестящими пуговицами. Тем не менее, во время разговора этот полурыбак-полуконтрабандист держал себя с большим достоинством. Гостями были Кальдерон, Лара и дон Мануэль Диас, известный своими боевыми петухами. Они сняли плащи и уселись вокруг единственного в хижине столика.
— Хотите ли вы разбогатеть, господа? — начал Лара.
Ему ответили с хохотом:
— Черт возьми, конечно, хотим!
— А что, по-вашему, называется богатством? — полюбопытствовал Диас.
— Тысяч шестьдесят долларов, — ответил креол.
— Имей я столько, — сказал Рокас, — я бы тотчас распрощался с тюленьей ловлей.
— А я перестал бы смотреть на петушиные бои как на средство к существованию, — сказал Диас. — Так, для забавы, пожалуй. Я сделался бы помещиком и скотоводом, не хуже приятеля Кальдерона, которому его стада приносят такой большой доход.
Все опять засмеялись. Они знали, что у Кальдерона уже давным-давно нет ничего.
— Каждому из вас, — сказал Лара, — я обещаю упомянутую сумму, если вы согласитесь принять участие в одном маленьком предприятии.
— Я готов на все за шестьдесят тысяч долларов, — объявил Диас.
Ловец тюленей просто кивает головой. Он знает все до мельчайших подробностей, так как является инициатором всего дела.
— В чем же дело, дон Франциско? — спрашивает дон Диас. — Может быть, вы открыли золотую жилу?
— Именно золотую жилу. Настоящий клад, причем золото уже в готовом виде и уложено так, что можно перевезти его, куда угодно.
— Это приятно слышать, — отозвался дон Диас.
— Еще бы! — поддержал Рокас, притворяясь удивленным.
— Да, так приятно, — добавил Диас, — что возникают сомнения.
— Тут нет ничего преувеличенного. К золоту надо только подойти, чтобы его взять.
— Так вот оно, в чем дело, — недоверчиво сказал Диас.
— А что вы думали? Не вообразили ли вы, что можно взять шестьдесят тысяч, и руки не протянув?
— О! Я согласен протянуть обе: одну с ножом, другую с пистолетом.
— Едва ли это будет нужно, если дело повести толково. Главное, согласны ли вы?
— Согласен, — сказал Диас.
— Я тоже не отказываюсь, — поддержал Кальдерон.
— Отлично! — воскликнул Лара. — Готовы ли вы связать себя договором?
— Согласны.
— Тогда нужно произнести клятву. На случай измены последняя будет еще и клятвопреступлением.
Все безмолвно выразили согласие.
— Встаньте, — скомандовал глава заговора, — клятву следует произносить стоя.
Все четверо поднялись. Лара вынул свой кинжал и бросил на стол. Все остальные сделали то же. Лара сложил кинжалы крестообразно и твердым, торжественным голосом произнес следующие слова, между тем как остальные повторяли их за ним:
— Клянемся: не изменять друг другу в деле, которое мы сегодня соглашаемся исполнить общими силами, защищать друг друга, если понадобится, жертвуя собственной жизнью, хранить наши поступки в тайне, а того, кто выдаст, настигнуть, куда бы он ни бежал, и отомстить, убив его. Изменник да будет проклят навеки.
Чтобы закрепить договор, распили бутылку водки. Затем каждый вложил свой кинжал в ножны и сел, ожидая объяснения от Лары. Тот не заставил себя ждать.
— Дело самое обыкновенное. Просто — кража со взломом. В помещичьем доме лежат триста тысяч долларов золотом. Сторожат их владелец и слуги-индейцы, человек шесть.
Это было новостью лишь для Диаса и Кальдерона. Рокас не в первый раз обделывал дела с игроком. Но, как всегда, он предоставил Ларе роль инициатора.
— По-моему, — сказал Диас, — чем скорее мы приступим к делу, тем лучше.
— Это верно, — согласился Лара, — но не мешает быть осторожными. Двое из нас подвергаются большой опасности, если покажутся в городе или высунут нос из-под гостеприимной кровли Рокаса. Говорил ли вам Рафаэль Диас о том, что произошло прошлой ночью?
— Я решил, что ему не мешает все знать, — сказал Диас.
— Разумеется, — согласился Лара, — так я только прибавлю, что пока английский фрегат в гавани, наше пребывание в Сан-Франциско небезопасно. Тот, кто сорвал банк, богат и может поставить всю полицию на ноги, так что, пока фрегат не уйдет…
— Он ушел, — оборвал Рокас.
— Вы почем знаете?
— Я видел. Благодаря этой штучке, — он указал на подзорную трубу на стене. — Когда, с час назад, я всходил на гору, английский фрегат огибал Фаррелонские острова.
Этому известию обрадовались все, особенно Кальдерон, которому теперь не надо было драться.
