Решительно освободив мистера Эддара от рубашки, Римма заахала. Дело плохо, поняла я. То ли оружие было отравлено, то ли рана так быстро воспалилась. Пресекая все возражения капитана, Римма, пригрозив, что попросит Деммиза и Атланта привязать его к кушетке, сделала ему с десяток уколов. Но на этом не остановилась, изучая края раны и хмуря лоб.
— До Арттдоумие осталось трое суток пути, — хрипло сказал непонятно к чему капитан.
Римма невозмутимо колдовала над раной. Я стояла рядом и подавала ей необходимое.
— Римма, как груз? Эти твои курицы в порядке?
— Пока не в порядке капитан, — не стала кривить душой подруга, — Мне, наконец, удалось установить, почему ррыкумсы перестали нестись, и я уже внесла определенные изменения в рацион, и изменила им музыкальный фон…
Капитан выразительно поднял бровь.
— Но эта заварушка с пиратами… Ррыкумсы обладают очень тонкой нервной организацией…
— Ну так иди и приступай к своим прямым обязанностям! Через три дня пути эти курицы должны нестись, побивая все рекорды.
— Римма, мне кажется, капитан бредит.
— Во всяком случае, это полубред, — согласилась со мной подруга.
— Мисс Цхинг Фун… Это приказ.
— Но как же ты, капитан…
— Я в порядке. Ты всего меня обколола. Так, что дальше некуда.
— Я позабочусь о нем, Римма.
— Ты уверена?
Я пожала плечами и кивнула. Ну а что прикажете делать? Хоть он и весьма неприятный тип, но сейчас он безопасен. К тому же, он пострадал, защищая меня.
— Хорошо, Тара. Ты меня очень выручишь, — она застучала пальцами по клавиатуре, — Вот инструкция. Приготовь это лекарство.
— Она приготовит лекарство? — хрипло простонал мистер Эддар с кушетки, — Лучше смерть.
— Вот видишь, — сочувственно сказала я подруге, — Он все-таки в бреду. Я положила руку на прохладный лоб капитана и сообщила ему, — У вас горячка, мистер Эддар. Боюсь, это агония. И без меня вам никак не справиться.
— Не справиться с тем, чтобы отправиться на тот свет? — возразил мистер Эддар. Какими неблагодарными все-таки могут быть люди!
— Капитан, не так она и плоха чтобы не смешать необходимые компоненты в равных пропорциях… Ну да, почти все в равных… Не выпарить две трети и не заморозить оставшееся при температуре… — 27 °C… А потом кусочками льда она обработает края раны…
Капитан застонал.
О прогресс, ну что еще?
— Тара, ты трезвая? — задал мне капитан совершенно неожиданный вопрос.
— Да, Тара, кстати, ты протрезвела? Вот, выпей на всякий случай алказельцер.
Сговорились они что ли??? Это оскорбительно, в конце концов. Вытолкав подругу из лазарета, поджав губы в знак оскорбленной невинности, я приступила к лечению капитана.
И что из этого надо смешивать в равных пропорциях, а чего взять только половину?
Так, еще не забыть повторить укрепляющие уколы…
Когда я, наконец, закончила, и присела передохнуть — сменить капельницу следовало только через сорок минут — капитан уже спал. Все-таки здорово ему досталось.
* * *
Видимо и я заснула.
Потому что мне приснилось, что я развешиваю в странном маленьком жилище — я готова была поспорить, что это пещера, старинные картины, танкха, если я не ошибаюсь, с изображением одной и той же женщины — маленькая, большая, белая, голубая, зеленая, желтая, с красной кожей и маленькими клыками — их было множество. На полке в ряд стояли крошечные деревянные фигурки. Я знала, что вырезала их сама, из драгоценного красного дерева. Вырезала мою благодетельницу, мою повелительницу. Точнее, вырезал. Не знаю, откуда-то я знала, что я мужчина.
Женщина, чьими изображениями было заставлено и увешано все вокруг, казалась мне смутно знакомой…
Разбудило меня ощущение движения. Так и знала, мистер Эддар привстал на кушетке и уже взялся за трубку, соединяющую катетер в его вене с капельницей.
— Нет, капитан, — я решительно схватилась за его руки, — Вот закончится лекарство, и идите хоть к черту на кулички, но не раньше, а то Римма мне голову снимет! К тому же нужно еще раз обработать вашу рану и сменить повязку. И, если и там все в порядке…
Мистер Эддар откинулся на подушки, и я уже подумала было, что мне удалось вот так легко его убедить, однако, проследив за его взглядом, я поняла, что его покорность объясняется совсем другим. Судя по выражению лица капитана, как минимум, изумлением, перемешанным с любопытством.
— Откуда у тебя эти татуировки, Истар? Это же не земная работа?
Я перевела взгляд вниз и досадливо поморщилась. На внутренней стороне обеих рук — от локтевого сгиба до запястья руки мои украшали татуировки. Старинный жезл и бич — странный и даже в некотором роде опасный выбор для современной девушки.
Я досадливо поморщилась. Эти татуировки вызывали совсем нежелательные воспоминания. Как я только ни пыталась их свести — но от лазера они только становились ярче, и больно было — жуть. На тканевый регенератор они и вовсе не реагировали. Под специальным экраном волдырями покрылась абсолютно вся кожа на руках, кроме той, на которой были изображены сами рисунки. В отчаянье я пыталась их перебить, но и тут меня постигла неудача. Не смотря на старания искуснейшего тату-мастера, ровно через полчаса они возвращали свои контуры… Татуировщик тогда посоветовал никому об этом не рассказывать. Почему? — спросила я. А чтоб не приняли за ненормальную, — пожал он цветными плечами, и добавил, — Я немало видел самых разных работ, какие тебе и не снились, и это — непростые татухи. А какие? — спросила я. В ответ он сообщил, что время моей записи истекло, а потом сменил номер салона.
Я продолжала обрабатывать плечо мистера Эддара, который смотрел на меня совсем другими глазами.
Но я не собиралась посвящать его в тайну своих тату. Потому что это действительно была тайна. Очень интимная… И очень болезненная. События того далекого дня, как вихрь, пронеслись перед глазами. Мне исполнилось девять лет. На Счастливом Союзе Кибеллы был настоящий праздник. Вечером мама задержалась в моей каюте и долго возилась со мной, как с маленькой. Между ее золотистых бровей лежала морщинка, которую, как ей казалось, ни я, ни папа никогда не замечаем. Я понимала, что маме не дает покоя какая-то мысль. Ошибка думать, что дети глупые, или слепые. Мы все замечаем, просто не говорим.
— Сегодня я сделаю тебе особенный подарок, Истар, — сказала мама. Я насторожилась. Она редко называла меня полным именем, — Носи его с гордостью, дочь моя.
Дальше я как будто погрузилась в сон, но продолжала осознавать все происходящее. На какое-то время я почувствовала жжение под мамиными ладонями, которое тут же сменилось приятным теплом, и золотистый туман окутал каюту. Засыпая, я не знала, что вижу маму в последний раз. Следующие дни были наполнены суетой, ее поисками, по кораблю сновали все новые и новые наряды галактического патруля, и я даже не сразу обнаружила рисунки на своих руках. А обнаружив, не сильно удивилась. Даже обрадовалась. Я не очень-то вникла тогда в их значение, да и что мог понять девятилетний ребенок, но мне показалось, что в них зашифрованы какие-то тайные знаки. Знаки, оставленные мамой только для меня. Какое-то таинственное послание…
