– Одно важное обстоятельство, Джордж. Цирк в данном случае не был просителем. Просителем был генерал. Бывший агент. Это он осуществлял нажим, он вел. Прими он наше предложение, изложи свою информацию, ничего бы не произошло. Он сам на себя это навлек. Я настаиваю, Джордж, чтобы вы это учли!
Стрикленд закурил новую сигарету.
– Кто когда-либо слышал о Московских правилах в сердце чертова Хэмпстеда? – Стрикленд помахал рукой, чтобы погасить спичку.
– То, что Хэмпстед чертов, – это верно, – спокойно согласился Смайли.
– Мостин, заканчивайте, – скомандовал Лейкон, покраснев как рак.
– Мы договорились о времени, – деревянным голосом продолжил Мостин, теперь глядя на левую ладонь и словно читая по ней свою судьбу. – На десять двадцать, сэр.
Они договорились встретиться по Московским правилам, сказал он, и следуя обычной процедуре контактов, с которой Мостин ознакомился ранее, по имевшейся в отделе картотеке встреч.
– И что же это за процедура? – не успокаивался Смайли.
– Это согласно учебнику, сэр, – ответил Мостин. – Учебный курс в Саррате, сэр.
Смайли вдруг стало тошно от почтительности Мостина. Он вовсе не хотел быть кумиром этого парня, не хотел ни видеть этот обожающий взгляд, ни слышать этот голос, почтительно произносящий «сэр». Не был он готов к удушающему преклонению этого незнакомого человека.
– На Хэмпстедской пустоши, в десяти минутах ходьбы от Ист-Хит-роуд, есть жестяной сарай, который стоит у спортивного поля, что на южной стороне проспекта, сэр. Сигналом безопасности служила канцелярская кнопка, воткнутая высоко в первый деревянный косяк слева при входе.
– А сигнал-отмена? – резко спросил Смайли.
Но он уже знал ответ.
– Черточка желтым мелком, – откликнулся Мостин. – Насколько я понимаю, желтый цвет был своего рода опознавательным знаком Группы еще в старые дня. – По его тону чувствовалось, что рассказ идет к концу. – Я воткнул кнопку, вернулся сюда и стал ждать. Когда Владимир не появился, я подумал: «Ну, раз он помешан на секретности, придется еще раз сходить в ту хибару и проверить сигнал-отмену, тогда я буду знать, что он находится поблизости и предлагает откат назад, к первоначальному варианту».
– То есть?
– Встреча в пикапе у метро «Швейцарский домик» в одиннадцать сорок, сэр. Только я собрался пойти взглянуть, как позвонил мистер Стрикленд и приказал сидеть на месте до следующих распоряжений. – Смайли полагал, что Мостин закончил, но не тут-то было. Словно забыв о присутствующих, он медленно покачал красивой головой. – Мы так с ним и не встретились, – удивленно произнес он. – Он же был моим первым агентом, а я так с ним и не встретился, и я так и не узнаю, чего он хотел. Мой первый агент, и мертв. Невероятно. Я чувствую себя настоящим Ионой. – Уже замолчав, он еще долго качал головой.
Лейкон добавил краткий постскриптум:
– Да, так вот Скотланд-Ярд нынче располагает компьютером, Джордж. Патруль нашел на пустоши тело и оградил место барьерами, а как только фамилию погибшего ввели в компьютер, загорелся огонек, или появились какие-то цифры, или что-то там еще, и они сразу поняли, что он значится в нашем особом списке. Дальше все заработало как часы. Начальник столичной полиции позвонил в министерство внутренних дел, из министерства внутренних дел сообщили в Цирк...
– А вы позвонили мне, – закончил Смайли. – Почему, Оливер? Кто посоветовал привлечь к этому делу меня?
– Джордж, разве это имеет значение?
– Эндерби?
– Если вы так настаиваете, то да – Сол Эндерби. Джордж, выслушайте меня.
* * *
Наконец для Лейкона наступил звездный час. Перед ними вырисовывалась проблема, очерченная, хотя еще и не уточненная. Мостина забыли. Лейкон на правах старого друга с доверительным видом встал над сидящим Смайли.
– Джордж, на данный момент дело обстоит так, что мне ничего не мешает пойти к Мудрецам и сказать: «Я провел дознание, и руки у Цирка чисты». Я могу сказать это. «Цирк не поощрял этих людей, как не поощрял и их лидера. Вот уже целый год Цирк не платил ему и не помогал!» Вполне честно. Его квартира, его машина не принадлежат Цирку, арендную плату за него мы не платили, отпрысков его не обучали, любовнице цветов не посылали и не поддерживали никаких старых – и прискорбных – связей с ним или ему подобными. Все связи с нами остались в прошлом. Его кураторы окончательно ушли со сцены – вы и Эстерхейзи, оба люди пожилые, оба списаны. Я вправе все это выложить положив руку на сердце. Мудрецам, а если необходимо, то и своему министру лично.
– Я что-то вас не понимаю, – перебил его Смайли, намеренно разыгрывая тупость. – Владимир числился нашим агентом. Пытался нам что-то сообщить.
– Нашим бывшим агентом, Джордж. Откуда мы знаем, что он пытался нам что-то сообщить? Мы же не давали ему никакого поручения. Он сказал, что дело срочное – даже упомянул про советскую разведку, но так делают многие бывшие, когда протягивают шапку за вспомоществованием!
– Только не Владимир, – отрезал Смайли.
Софистика, однако, была родной стихией Лейкона. Он в ней родился, он ею дышал, он мог летать, плавать в ней – никто в Уайтхолле сравниться в этом с ним не мог.
– Джордж, разве можем мы нести ответственность за всех бывших агентов, которым взбредет в голову неразумная мысль отправиться ночью гулять по одному из опаснейших пустырей в Лондоне! – Он молитвенно протянул к Смайли рука – Джордж! Как быть? Выбор за вами! За вами! Во-первых, Владимир просил о встрече с вами. Двое бывших коллег – потолковать о былом, почему бы и нет? И получить немножко деньжат – все когда-нибудь способны на такое, – он сделал вид, что у него для вас что-то есть. Какие-то крохи информации. Почему бы и нет? Все так поступают. В таком случае мой министр поддержит нас. Никакого шума, головы не полетят, и никакой истерики со стороны кабинета министров. Министр поможет нам схоронить дело. Естественно, прикрывать нас он не станет. Но придет к разумному выводу. Если я застану его в благоприятном расположении духа, он, возможно, и вовсе не потревожит Мудрецов.
– Аминь, – откликнулся Стрикленд.
– А с другой стороны, – продолжал гнуть свое Лейкон, пустив в ход всю силу убеждения, чтобы добить зверя, – если ситуация выйдет из-под контроля, Джордж, и министр вобьет себе в голову, что мы используем его доброе к нам отношение, чтобы замести следы неудавшейся и не разрешенной правилами авантюры, – он снова зашагал по комнате, обходя воображаемую трясину, – и начнется скандал, Джордж, и докопаются, что Цирк к этому причастен, – ваша служба, Джордж, которой вы отдали столько лет и которую, я уверен, вы до сих пор любите, – скандал, связанный с известной группой эмигрантов-реваншистов, людей несерьезных, болтливых, рьяных противников разрядки, зацикленных на анахронических идейках, настоящей отрыжки «холодной войны», иными словами, олицетворением всего того, чего наши владыки велели нам избегать, – он снова добрался до своего угла за пределами круга света, – и ведь была смерть, Джордж... и попытка спрятать концы в воду, как они это назовут... и сопутствующий шум в прессе – словом, такого скандала нам уже не пережить.
Наша служба – все еще слабенькая малютка, Джордж, хилое дитя, находящееся в руках новых, до невероятности чувствительных людей. На данной стадии своего нового рождения дитя это может умереть от простой простуды. И если такое произойдет, вина падет и на ваше поколение. У вас, как и у всех нас, есть же чувство долга. Лояльность.
«Долга по отношению к чему? – недоуменно подумал Смайли. Он подсознательно как бы ощущал себя зрителем – кроме всего прочего, и смотрел на себя всегда со стороны. – Лояльности по отношению к кому?»
«Лояльность не существует без измены», – любила говаривать ему в молодости Энн, когда он пытался возмущаться ее изменами.
Некоторое время царило молчание.
– А оружие? – наконец спросил Смайли тоном человека, проверяющего какую-то теорию. – Как вы это объясните, Оливер?
– Какое оружие? Никакого оружия. Его застрелили. Скорей всего, свои же дружки, которые в курсе всех их затей. Не станем упоминать его аппетита на чужих жен.
– Да, его застрелили, – согласился Смайли. – В упор. В лицо с очень близкого расстояния. Пуля со смещенным центром тяжести. И наспех обыскали. Взяли бумажник. Таков диагноз полиции. Но наш диагноз будет другим, не так ли, Лодер?
– Никоим образом. – Стрикленд бросил на Смайли сердитый взгляд сквозь клубы сигаретного дыма.
– Ну, а мой будет.
– Тогда выкладывайте, Джордж, – великодушно предложил Лейкон.
– Оружие, с помощью которого застрелен Владимир, обычно применяется Московским Центром для убийства, – пояснил Смайли. – Зачастую оно вмонтировано в фотоаппарат, в чемоданчик или во что-то еще. Пулей со смещенным центром тяжести стреляют в упор. Чтобы замести следы, наказать человека, чтобы другим неповадно было. Если память мне не изменяет, такую даже выставляли в Саррате, в музее рядом с баром.
