Чтобы не мучиться неопределенностью и не терять времени даром, я предложил продолжить то, что было начато Цевеном. Пока гезенк не залило водой до исходного состояния, мы решили вновь запустить эрлифт, а для того, чтобы откачать остающуюся после него воду — использовать ворот. Работа обещала быть трудной и требовала усилий не менее чем четырех крепких мужчин. Возглавить бригаду согласился здоровяк Балтандорж. Учитывая то, что на заключительной стадии работать придется в ледяной воде, мы попросили нашего завхоза Очира выделить из неприкосновенного запаса бутылку спирта и принести пару тулупов из козьего меха для отогрева тех, кто будет работать в воде.
Когда все было готово, я дал Доржу команду запускать компрессор. Вскоре в трубах зашипел сжатый воздух, из пожарного рукава, опущенного в гезенк, ударила струя вспененной воды и потекла в водоотводную канавку. Дело пошло.
По мере того, как уровень воды в гезенке падал, росло наше возбуждение. Я с нетерпением ждал момента, когда исходящая струя начнет ослабевать, что означало бы прекращение эффективной работы эрлифта и необходимость перехода на ручную откачку. Наконец этот момент наступил. Опустив в гезенк веревку с привязанным к ней грузом, я определил, что высота остаточного столба воды в нем не превышала двух метров. Вычерпать всю воду было практически невозможно, и поэтому мы решили, что если удастся понизить ее уровень еще метра на полтора, то появится возможность опустить туда человека и исследовать дно вручную. Не приостанавливая работу компрессора, я дал команду рабочим, стоящим у ворота. Работа закипела, однако понадобилось около двух часов, прежде чем нам удалось достичь желаемого результата.
Все это время я не допускал Балтандоржа к работе на вороте, чтобы он не вспотел и не полез в воду разгоряченным. Теперь наступил его черед. Через Ботсурена мы передали ему, чтобы он брал все, что лежит на дне под водой, и складывал в бадью, не очень перегружая ее. Важно, чтобы каждая из бадей уходила вверх не только с грузом, но и с водой. Таким образом, мы сможем сохранить уровень воды одновременно с подъемом того, что он обнаружит.
Балтандорж стал в бадью и, держась за веревку, пару раз подпрыгнул, чтобы проверить прочность сооружения, которому он вверял свою жизнь. Мы вручили ему две карбидные лампы, предусмотрительно защищенные козырьками от падающих капель, и осторожно стали спускать в холодный и жуткий колодец. Световое пятно, освещавшее неровные рваные стенки выработки, опускалось все ниже и ниже, пока движение не прекратилось и веревка не ослабела. Балтандорж достиг дна. Мы стояли молча, сгорая от нетерпения и ожидания его первой команды. Вот веревка дернулась и снизу раздался условный сигнал. Сначала тихо, чтобы не ударить нашего водолаза, а потом все быстрее мы закрутили ручки ворота. Вторая бадья ушла вниз, а к срубу поднялась первая, до краев заполненная водой. Осторожно вытянув ее на кромку сруба, мы вылили из нее воду и вывалили остальное содержимое на заранее подготовленный брезент. Какое разочарование! Перед нами лежали бесформенные куски породы и тяжелые, осклизлые и черные куски дерева со следами топора. Похоже, это были обрубки бревен, которыми крепили устье гезенка.
Пока мы разглядывали неприглядное «сокровище», рабочие, стоявшие на вороте, подняли и опрокинули вторую бадью. В ней тоже мы не обнаружили ничего интересного — те же куски породы и щепки. С каждым новым подъемом и по мере того, как росла грязная куча скальных обломков, постепенно улетучивалось ощущение причастности к интригующей тайне и хотелось бросить эту пустую затею. К тому же вскоре Балтандорж, окончательно закоченевший в этой адовой дыре, потребовал подъема. Объединенными усилиями мы вытащили нашего посеревшего и трясущегося богатыря, налили ему полстакана неразбавленного спирта, вывели из штольни и, раздев до гола, положили на меховую полость под жаркие лучи августовского солнца. Пока он, содрогаясь от волн пробегавшего по всему телу озноба, приходил в себя, мы стали совещаться.
Чувствуя себя в некотором роде инициатором затеи, я не стал настаивать на ее продолжении и ждал решения окружающих. Мнения разделились. Валерий, оставшийся после исчезновения Цевена фактическим начальником партии, в ожидании приезда руководства и представителей органов безопасности из Улан-Батора, явно осторожничал и склонялся к тому, чтобы прекратить работы. Его поддерживал Ботсурен. Карпов с Доржем горели желанием их продолжать, вполне логично доказывая, что если мы сейчас остановимся, то потом придется все начинать с нуля — через сутки гезенк снова будет полным. Таким образом, мой голос становился решающим, и я отдал его в пользу активного варианта. В соответствии с традициями кладоискательства, мы решили продолжить очистку дна до тех пор, пока не упремся в коренные ненарушенные породы.
После возвращения в штольню выяснилось, что Балтандорж не намерен уступать своего права работы в холодном и грязном чреве и готов к очередному спуску. Опять вверх пошли бадьи с камнями и грязной водой, и опять мы не обнаруживали в них ничего, достойного внимания. Мы уже стали воспринимать происходящее как обычную рутинную работу, но вот снизу раздался маловразумительный возглас, который Ботсурен перевел как предупреждение о необходимости особого внимания к очередному грузу. Мы насторожились. Вывалив содержимое бадьи на брезент, мы увидели среди осколков породы железный стержень с закруглением, в которое был продет завязанный узлом конец оборванной веревки. Потянув за железное кольцо, мы вытащили из груды камней небольшой трехпалый якорь с заостренными концами. Это была типичная «кошка», предназначенная для поиска и подъема грузов, которые можно зацепить.
Дорж обратил наше внимание на то, что веревка сплетена из конского волоса. Теперь таких в обиходе аратов, пожалуй, и не найти. На смену им пришли пеньковые веревки, завозимые из Союза. Этот простой, на первый взгляд, факт свидетельствовал о том, что кошка пролежала в колодце не одно десятилетие и пользовались ею не ради простого развлечения. С ее помощью что-то пытались извлечь из колодца и скорее всего — неудачно. А раз так, то это «нечто» все еще лежит там и за него стоит поработать.
Между тем прибыла очередная бадья, среди содержимого которой мы увидели несколько кусков молочно-белого жильного кварца. Как истый геолог, Саша Карпов взял один из них и, приблизив к яркому огню карбидки, крикнул:
— Смотрите, да это же золото!
Действительно, через кусок кварца змеился золотой прожилок толщиной не менее четырех миллиметров. Кое-где он разрывался и распадался на отдельные вкрапленные золотинки, размером с семечку подсолнуха. Мы стали хватать и рассматривать другие куски породы, и почти в каждом из них даже невооруженным глазом было видно золото. Это уже не было случайностью. Кто-то преднамеренно сбросил вниз куски обогащенной золотом породы. Чтобы воодушевить Балтандоржа, самоотверженно ковырявшегося на дне, мы сообщили ему о блестящей находке.
Между тем внизу произошла какая-то заминка. Балтандорж долго не подавал команду к подъему и, судя по доносившемуся снизу пыхтенью, ворочал достаточно тяжелый груз. Наконец раздался приглушенный вскрик и по усилию на рукоятках ворота мы почувствовали непривычную тяжесть. Подняв бадью на уровень сруба, мы увидели в ней сплошную черную осклизлую массу, напоминавшую старый кожаный бурдюк.
Не знаю, что переживали остальные участники этой операции, но мое сердце при виде загадочного груза заколотилось неистово. В голове будто взорвалась шаровая молния, осветившая самые глухие и уже забытые закоулки сознания и памяти. Если в обычной обстановке мозг решает задачу путем последовательных логических шагов от частного к общему, то здесь все произошло мгновенно и одновременно. Все растянутые во времени и рассредоточенные в пространстве события, свидетелем и невольным участником которых я стал после приезда в эту партию, слились в один замкнутый круг, в центре которого оказался этот кожаный мешок с неизвестным и загадочным содержимым. Цевен и старый китаец, их упорный интерес к гезенку, ночная откачка гезенка и неожиданный лесной пожар, бегство Цевена и арест Ха-Ю и, наконец, многочисленные куски кварца с золотом!
