младший принц строит планы по его свержению, великосветлый милорд никак не может смириться с этим и не верит в происходящее. Скажем прямо — наш король уже перестал видеть реальность в том виде, как она происходит, к моему великому прискорбию.
Сандир перевел дух, опустив голову, затем медленно поднял взгляд и заключил:
— Таким образом, мы делаем нужное и полезное дело, принимая управление операцией в свои руки. Мы защищаем королевство и заботливо не даем королю впасть в окончательное безумие. Только представьте, что случится, когда мятежный принц предстанет перед ним и с гордостью признается в своем предательстве? В убийстве родных братьев, в заговоре против короля, в стремлении к его трону…
— Да он просто задушит мальчонку, — пробормотал кто-то, — переломает ему шею ручищами!
— То-то и оно, — кивнул Сандир, недобро улыбаясь, — а когда он осознает это — безумие хлынет в его разум окончательно и кто знает, чем это закончится? Вполне возможно тем, что все мы станем пленниками другого короля, который захватит эти земли. Нет уж. Принца он видеть не должен. Это всем ясно? Как только Риккант покинет Хмурый Лес — вы должны немедленно отвести его ко мне. И никто не должен знать о том, что мальчик вышел оттуда.
Сандир стукнул костяшкой указательного пальца по столу.
— Никто! Потому что иначе тут начнутся хаос и мрак, которые породит своим неистовым гневом наш король. А лорды и леди гости раструбят о том на всю столицу с преогромным удовольствием. Сами понимаете, дело деликатное. Так что принца я беру на себя. Есть еще вопросы?
— Нет, — разноголосо ответили ему командиры. Сандир прищурился, сделал еще одну паузу и наконец обрушил на них последнее предложение.
— И посему я предлагаю вам всем, прямо сейчас, принести мне присягу верности как вашему главнокомандующему. Прямо сейчас. — Отчеканил он.
— Но … господин советник, мы можем присягать только королю, — ошеломленно возразил ему один из сидящих, — при живом короле мы не имеем права…
— А вам так хочется, чтобы он оказался мертв? — Со змеиным холодом в голосе отозвался Сандир, заставив говорящего съежиться от страха. Остальные были в замешательстве и потому молчали. — Вам же все вроде ясно, разум короля в опасности, его приказы могут нанести урон королевству. Я не заставляю вас отрекаться от верности великому милорду. Вы по-прежнему будете его верными воинами.
— Он прав, — неожиданно встал на ноги один из старейших командиров, — если разум короля ослабевает, а мы видим это ясно, то его власть над армией может стать оружием против своих. Начнутся беспорядки, неподчинение, дисциплина упадет, воины начнут разбегаться. Господин Сандир дело говорит. Встанем! И присягнем господину Сандиру как нашему главнокомандующему. Сделаем это со скорбью и любовью в сердце, обращая его к нашему королю. Мы должны действовать трезво. И самое трезвомыслящее, что мы сейчас можем сделать — это принять власть нового главнокомандующего, хладнокровного, разумного, не страдающего от умственной горячки. Встанем!
Командиры медленно поднялись, сложили стулья на стол, чтоб не мешали, затем развернулись лицом к Сандиру. Ноздри сановника возбужденно трепетали, внутренне он ликовал — вот тот миг, к которому он стремился всю жизнь! Дальше все будет сущим пустяком, даже перемены во власти. Командиры единым движением упали на правое колено. В шатре зазвучали слова клятвы, которую Сандир не имел права слышать и принимать. Но он принял ее. Теперь он — власть, потому что властвовать может лишь тот, у кого есть сила, кто владеет армией. И никто не посмеет остановить его. Он, он — Сандир — та рука, которая выхватит из толпы нового правителя и милостиво посадит его на трон под ликующие крики горожан. Никто даже и не поймет, что случилось на самом деле. Он — власть, он — король, он — бог!
— Принимаю, — тихо выронил Сандир, когда отзвучали голоса командиров, — принимаю и беру на себя власть и ответственность за эту армию. Боги с нами.
— Боги с нами! — В один голос выкрикнули командиры.
Вскоре они по одному покинули шатер, возвращаясь к своим отрядам, готовые выполнить все, что им прикажет первый советник короля.
Лиза с легким прищуром наблюдала за крупным широкоплечим мужчиной, который уже явно начинал грузнеть от недостаточно подвижного образа жизни. Он неторопливо переставил низкий столик поближе к кушетке, на которой с ногами сидела Лиза. Она очень устала, но старалась не показывать этого. На столике, водруженном рядом с ней, стояло несколько подносов явно из драгоценных металлов, на подносах лежали хлебцы, мясо и запеченные овощи.
— Ешь! — Ободряюще велел ей король и пододвинул свой стул поближе. Он потянулся и наполнил два кубка из огромной глиняной бутыли. — Хочешь вина?
— Благодарю, чего-то не хочется, — ледяным тоном ответила Лиза, стараясь вести себя подчеркнуто вежливо. Король пожал плечами и одним глотком опустошил свой кубок, затем наполнил его снова и принялся с видимым удовольствием налегать на еду.
— Ну что ж, давайте познакомимся, дорогая леди, — он говорил не глядя на Лизу и жевал с таким аппетитом, что Лиза тоже невольно потянулась к подносам, — выглядите вы, что и говорить, один в один как наша драгоценная леди Альзиенна, да будет милость ее отца с нами навеки.
Он сделал паузу, чтобы прожевать и снова отхлебнуть из кубка, затем продолжил:
— Однако мне донесли любопытную информацию о том, что это всего лишь видимость, мо́рок, и на самом деле я вижу перед собой некую другую леди. Так пролейте же свет на эту странную ситуацию — кто сейчас здесь, передо мной?
Лизе было несколько непривычно слышать такие витиеватые обороты, она уже свыклась с манерой фениксов говорить коротко, прямо и по делу.
— Меня зовут Лиззи, — представилась она, понимая, что бесполезно прикидываться настоящей Альзиенной, король явно что-то знал о ней. По крайней мере что-то такое читалось в его неуместно веселом взгляде. — Просто Лиззи. Девушка из народа. А что до внешности — ну … повезло, наверное.
— Девушка из народа? — Хмыкнул король и нарочно демонстративно уставился на ее изящные кисти рук оттенка нежнейшего коралла. — Ну-ну. Ты еще скажи, что за скотиной ухаживаешь.
— Нет, но … я зато лечить умею, — чуть смутившись призналась Лиза. Вся эта ситуация выбивала ее из равновесия. Она ожидала чего угодно: криков, угроз, оскорблений, но никак не этой бессмысленной добродушной трепотни.
— А, знахарица. — Король на какое-то время перестал жевать и снова принялся изучать ее. — И ведь верно, ты не она. Совсем непохожа. Я имею в виду — по речи, по манерам, по тому, как ты
