Выехали в субботу, с тем чтобы переночевать в селе Предгорном.
Машина легко скользила по гладкому шоссе то вдоль реки Аргун, то между причудливыми скалами. С крутых поворотов дороги открывались удивительные картины: горы, покрытые густой зеленью, ущелья с клочьями тумана, повисшими над невидимыми ручьями, отары овец, пасущиеся на склонах, своеобразной архитектуры мосты... И все это в нежном свете предзакатного солнца.
Шофер дважды останавливал машину, показывал места, связанные с делом, по которому приехал Кириллов. В село прибыли под вечер.
На главной площади кипело веселье. Под звуки звонких гармоник, на которых играли женщины, сверкал полный огня и задора танец.
— Ба! На свадьбу попали! — засмеялся шофер.
К машине первыми подбежали дети. Кириллов с недоумением глядел на маленьких девчушек с ярко намалеванными щечками.
— Обычай такой, — пояснил шофер. — Это, чтоб все цвело вокруг молодых...
Все здешние жители друг другу приходились какими-нибудь родственниками. Знакомые водителя, у которых он решил остановиться, тоже оказались причастными к торжеству, а гость гостя — тоже гость.
Водителя и Кириллова окружили приветливые люди, повели в дом, усадили за стол.
Через пять минут вся свадьба знала, что приехал человек из Москвы. Кириллова повели на почетное место. Справа от него сидел пожилой усач с орлиным взглядом, слева — маленькая, горбатая старушка.
Кириллов взглянул на нее и на минуту замер в удивлении: несомненно, ее он встречал на своей улице в Москве!
Старушка повернулась и, как со старым знакомым, раскланялась с Кирилловым, сказала непринужденно:
— Мы с вами соседи, не так ли? Вот видите, в каких неожиданных местах можно встретиться... Давайте знакомиться.
Правая, безжизненная рука ее покоилась на повязке. Подала левую, назвалась:
— Анна Ивановна Липатова.
Кириллов представился.
— В Москве я зимую. А летом — вот... — Теплым взглядом она обвела застолье. — Благодаря этим людям я живу на земле...
От нее не ускользнул пытливый взгляд Кириллова, и она спросила:
— Интересуетесь?
— Очень, — кивнул Кириллов.
— До завтра потерпите? Вы ведь завтра уезжаете?
— Да. К вечеру надо быть в Грозном.
— Мне тоже там побывать надо. Может, захватите?
— С удовольствием.
— Вот я и сокращу вам путь. За разговорами-то он в два раза короче.
Свадьба шла своим чередом. Тамада произносил длинные тосты. Анна Ивановна, смеясь, переводила его речи Кириллову. Он устал. Но не так-то просто уйти с кавказской свадьбы, не обидев гостеприимных хозяев...
Анна Ивановна подозвала черноглазого мальчугана, что-то сказала ему. Мальчик кивнул и убежал. Он вернулся с букетом цветов.
— Ступайте, поздравьте молодых, рассыпьте им цветы под ноги и тогда можете идти отдыхать, — сказала Анна Ивановна, передавая цветы Кириллову. Ее глаза весело улыбались.
Кириллов послушался.
По утру Анна Ивановна, опираясь на костыль, сама пришла к дому, где ночевал гость из Москвы.
Из Предгорного ехали другой дорогой. Места вокруг были еще красивее, чем вчера.
— Какой воздух, Анна Ивановна! Не то, что у нас в Москве!
— Да, здесь хорошо... Я обещала вам рассказ на дорогу... Но начать очень трудно. На Востоке говорят: «Если хочешь удвоить свое горе — расскажи о нем»...
— О, это связано с плохими воспоминаниями? Тогда, может, не стоит...
— Ничего, — сказала Анна Ивановна, — это я так, к слову... А дело вот какое...
Она помолчала и начала, глядя на дорогу, вроде ни к кому не обращаясь.
— Мое детство и молодость прошли на Старо-Грозненских промыслах. Отец был нефтяником. Жили, как все, бедно. Единственное мое богатство — хорошая память. Рано я себя запомнила. И все, что происходило вокруг, тоже помню. До сих пор... Мы, чумазые дети предместий, рано усвоили разницу между нами и детьми богатых промышленников. К их домам... Нет, даже к оградам их домов нам не разрешалось подходить! Помню, как глазела я однажды на красивую куклу, брошенную в траве... Я смотрела на нее через ограду. Дворник прогнал меня, не велел глядеть...
Анна Ивановна повернула лицо к Кириллову, улыбнулась мягко и как-то беспомощно.
— Смешно, конечно, но мне и сейчас обидно... А еще — мы бегали купаться на Сунжу. Цвет ее воды никогда нельзя было определить — столько было в ней нефти и разных отбросов. Нередко попадались трупы кошек, собак, крыс, а иногда и людей... Только ужас нас не брал, все равно плескались... Но не в этом суть.
Она вздохнула и продолжала:
— Хозяева все время расширяли производство нефти, и одновременно с промыслами рос город. К началу революции Грозный стал одним из крупных пролетарских центров, а значит, и большим революционным очагом на Северном Кавказе. К тому времени я была уже взрослая, работала, ходила на сходки, на собрания, вступила в партию большевиков и, естественно, принимала самое активное участие в революционной борьбе грозненских рабочих. Тогда и замуж вышла. Вместе с мужем встретили мы революцию, вместе начали работать в ВЧК.
Машина выскочила к излучине реки Аргун.
— Остановите здесь, — попросила Анна Ивановна шофера. — Давайте выйдем на минутку.
Кириллов вышел, помог Анне Ивановне.
Над дорогой нависала огромной высоты скала. С другой стороны — пропасть. Оттуда еле слышно доносился шум реки.
Кириллов подошел к краю дороги и, глянув вниз, отпрянул.
— Что, голова кружится? — спросила Анна Ивановна.
— Да, страшновато...
— Вот здесь, в этом месте — ответ на вчерашнюю мою фразу, — произнесла она задумчиво. — Здесь я умирала, а там, внизу, мне вернули жизнь... Нас вели сюда всю ночь. Мы были связаны по нескольку человек одной веревкой. Избитые, истерзанные... Тех, кто не мог идти, пристреливали или просто сбрасывали с обрывов. Мы с мужем и еще трое были в одной связке. Муж был очень слаб. А здесь нам повстречалась группа конных — начальник деникинской контрразведки Оленев со своей свитой. Все были пьяны, едва в седлах держались... И началось... Хлестали нагайками, рубили шашками, некоторым вырезали звезды на спине и груди... Муж что-то крикнул Оленеву, тот спешился, подошел, раскачиваясь, сложил кулачище, фукнул на перстень, размахнулся и ударил. Муж первым упал со скалы... Вот отсюда, — показала она. — А за ним — я и вся связка.
Она говорила тихо и так спокойно, будто речь шла вовсе не о ней самой и не о близких ей людях.
Кириллов нервно закурил.
— А потом?
— Я очнулась под скалой. Рядом был старик чеченец. Еще помню слабый огонь. И снова все померкло. Позже я узнала, что пастух нашел меня среди трупов, отпаивал овечьим молоком, отварами трав. Около пяти лет меня выхаживали, пока я смогла встать на ноги. И вот — горбата, поврежден позвоночник, поломаны руки, ноги, ребра, вывихнута лопатка... Просто непостижимо, как выжила!
