Метод оказался результативным, поэтому мы решили следующей же ночью провести диверсию на линии Освенцим — Затор.
Вечером 24 июня вместе с отрядом, состоящим из шести гвардейцев, я двинулся за Вислу. Собиралась гроза. С юго-запада доносились отдаленные раскаты грома, а небо полыхало молниями. Мы шли навстречу грозе. Оружие и инструменты не давали нам возможности переправиться через реку вплавь. Пришлось задержаться в поисках брода, хотя Вислу я знал достаточно хорошо. Ведь именно здесь я научился в детстве плавать, здесь мы играли с друзьями. С трудом переправились на другой берег. Раскаты грома звучали все чаще. Когда мы добрались до железнодорожного полотна под Пжецишувом, начали падать первые капли дождя. Я был рад такой погоде.
Дождь перешел в проливной ливень. Не успели мы отвернуть и пары гаек, как к нам подошел «Личко». Оказалось, что вместо обычных винтов здесь для креплений использованы костыли, а у нас не было инструмента, чтобы их вытаскивать.
Мы с «Валеком» кончили развинчивать стык и все вместе принялись вытаскивать костыли. Приходилось ломами поднимать весь рельс. К счастью, гроза разгулялась, и мы могли работать без излишних предосторожностей.
На этот раз мы ввели еще одно усовершенствование. По насыпи шли две линии. Чтобы усилить результаты катастрофы и забаррикадировать вторую линию, мы выгнули внутренний рельс наружу.
Усталые, промокшие, мы укрылись в зарослях недалеко от полотна, терпеливо дожидаясь результатов нашего труда. Дождь шумел в листве, вода заливала глаза. Мы промокли до нитки, но упрямо продолжали ждать. Наконец ветер донес мерный, нарастающий перестук колес. Мы смотрели как зачарованные. Сердца наши колотились все сильней.
Внезапно в ночной темноте взметнулся вверх огромный сноп огня и искр, а еще через мгновение до нас донесся страшный лязг железа.
Как выяснилось позже, мы в ту ночь пустили под откос эшелон с автомашинами, двигавшийся на фронт.
Немцы начали понимать, что поезда их идут под откос не случайно, и тут же стянули воинские части, полицию, жандармерию, оцепив место катастрофы и не подпуская к нему никого. Часть этих сил была брошена на прочесывание близлежащей местности и лесов. Немцы двигались под прикрытием живого щита из жителей Пжецишува-Ляса, которых они гнали перед собой. Однако им так и не удалось напасть на наши следы. Мы спокойно отдыхали в либёнжском бункере.
За маневрами врага следили наши «легальные» товарищи. Из их донесений следовало, что диверсии на железном дороге немцы приписывают партизанам из Генерального Губернаторства. И действительно, немцы усилили охрану границы. Тайные сотрудники полиции на нашей территории также получили задание выслеживать партизан. Почти через шесть недель, получив, по-видимому, какую-то информацию от своих тайных агентов, немцы приступили к расправе с партизанами-коммунистами.
Но до этого нам удалось нанести еще два удара по уязвимым местам коммуникаций «третьей империи». В ночь с 28 на 29 июня был пущен под откос транспортный состав на линии Освенцим — Хжанов, а 3 июля мы совершили диверсию на линии Освенцим — Мысловице. Два этих нападения привели к уничтожению паровозов и вагонов, а движение было приостановлено на 10—15 часов. Мы выбрали эту линию потому, что пока она еще не охранялась гитлеровцами.
Почти сразу же после диверсии 3 июля гитлеровцы прибегли к постоянной охране всех дорог в районе наших действий, используя для этого силы железнодорожной охраны, так называемых баншутце. С той поры патрули круглосуточно следили не только за станциями, как это было раньше, но также и за железнодорожными путями на всем их протяжении.
Кончилась для немцев относительно спокойная жизнь в Силезии. Для охраны железнодорожных путей им приходилось использовать сотни, а может быть, и тысячи солдат, несмотря на то, что недостаток в них ощущался на всех фронтах.
Бешенство гестапо не знало границ. Повсюду искали виновных. Недостаточно жестоких палачей заменяли новыми.
Полный успех наших диверсий подтвердил реальность выдвинутого партией лозунга «борьбы за рельсы». На территории, где, как поначалу некоторым казалось, не было условий для вооруженной борьбы, на земле, которую гитлеровцы считали своей собственной, жил и сражался польский народ. Малочисленные отряды Гвардии Людовой, малочисленные не потому, что не было людей, готовых сражаться с врагом, а потому, что местные условия вынуждали к этому, наносили оккупантам чувствительные удары.
Известия о наших успехах поправили несколько настроение и в освенцимском лагере. Как эти обреченные на уничтожение люди воспринимали известия из внешнего мира, способен рассказать только тот, кто находился тогда за колючей проволокой[14].
«Я полагаю, что следовало бы упомянуть о том, какое впечатление производили на нас, узников освенцимского лагеря, вести, проникающие к нам благодаря вольнонаемным рабочим, занятым на территории лагеря Аушвитц-Биркенау, или непосредственно от свежих «цугангов» из околиц Хжанова об активной деятельности партизанских отрядов Гвардии Людовой, под боком Освенцима.
Мы с нетерпением дожидались подобных вестей (…) Надежда на быстрое освобождение затеплилась у нас еще в середине 1943 года, когда начали действовать в районе партизаны Армии Людовой. Мы радовались каждому успеху, который в передаче узников принимал просто невероятные масштабы. Однако это поддерживало дух людей. Именно этой стороны деятельности партизан в окрестностях Освенцима не следует упускать из виду. Так, например, разнузданному форарбайтеру Мухе во время работы на складе товарищ по несчастью З. Кукла (№ 763) смело сказал:
— О тебе, дрянь, знают даже партизаны в Хелмеке, так что тебе незачем дожидаться свободы, потому что тебя… сына, повесят.
Подобное же произошло с капо Гонсёровским в Биркенау. Брата его привезли в лагерь из Андрыхова. Я был свидетелем их разговора в блоке 17 в Бжезинке:
— Стефан, о тебе плохо отзываются ребята из леса, грозятся повесить тебя.
Под впечатлением этого разговора Гонсёровский переменился к лучшему…».
Удельный вес Силезии к тому времени возрос как в военном, так и в экономическом потенциале Германской империи. Наши люди, работавшие на фабриках и в шахтах, сообщали об увеличении выпуска продукции. Строились новые важные объекты: химический комбинат ИГ-Фарбениндустри в Дворах подле Освенцима, электростанция в Явожно и другие. Лихорадочно расширялись железнодорожные товарные станции и железнодорожные линии в Щаковой, Дзедзице и Мысловице. В Силезию прибывали все новые партии немецких специалистов. Строились филиалы трудовых лагерей при шахтах и фабриках, где использовался труд заключенных разных национальностей.
