Фрике не стал этого дожидаться. Оценив положение, приказал экипажу вооружиться, выдал всем по стаканчику рома и произнес ободряющую речь.
— Теперь, друзья мои, вы знаете, что вам делать, — сказал он в заключение. — Крокодилы лакомы до человеческого мяса и не отличают белых от негров. Значит, каждый из нас защищает свою шкуру. Нам надо продержаться шесть часов до прилива и не пустить крокодилов на борт. В противном случае все мы будем съедены, и это не кажется мне забавным.
Первый выстрел. — Словечко тем, кто считает крокодила неуязвимым. — Общая пальба. — Современные пули. — Затвердевшие пули. — Все опаснее. — Неожиданное убежище. — Капитан уходит с корабля последним. — Крепость занята неприятелем. — Шутки голодных ящеров. — Тропическое солнце жжет больно. — Прилив. — Осажденные и осаждающие одинаково не знают, что делать. — Попались в ловушку. — Для коллекции. — Очередное происшествие.
Как же Фрике так опростоволосился с местом для якорной стоянки? Избежать мели можно было, стоило лишь принять во внимание обычную глубину реки и высоту прилива.
Нет, место он выбрал правильно. Но дно реки здесь усеяно ямами, в одну из них и попал якорь. По длине ушедшей в воду части якорного каната можно было думать, что глубина достаточная и после отлива останется довольно воды.
Случилось иначе. Якорь после отлива оказался в воронкообразной яме, шлюпка — на мели, погруженная килем в ил.
Случилось это задолго до того, как Фрике проснулся, разбуженный крокодилами. И теперь гнусная армия земноводных штурмовала шлюпку.
Экипажу предстояла трудная работа.
У них были скорострельные винтовки Винчестера и большой запас патронов. На всякий случай парижанин приготовил винтовку и ружье восьмого калибра и открыл стрельбу из винтовки «Экспресс».
Он целился в громадного крокодила, ползавшего по илу в пяти метрах от шлюпки, широко расставляя лапы и щуря глаза.
Пуля пробила череп. Крокодил привскочил и растянулся бездыханный.
— Удачный выстрел! — радостно воскликнул юноша. — А комнатные путешественники рассказывают, будто крокодила не пробьешь никакой пулей, разве в глаз или в глотку… Эй, друзья! — обратился он к матросам. — Палите в них. Уничтожим этих гадин. Ведь это обычные ящерицы — не более того.
Бретонцы прицелились и выстрелили почти одновременно.
Один крокодил получил пулю в затылок и был сражен наповал; другой ранен в середину туловища и полз по илу вперед, хотя кровь из него хлестала во все стороны.
— Не годится, — сказал Фрике. — Цельтесь в голову, чтобы сразу прикончить, а то они живучи.
Негры тоже принялись стрелять, но ни разу не попали, не то от испуга, не то от неумения.
Из них троих только сенегалец довольно прилично управлялся с винтовкой.
Парижанин понял, что может рассчитывать на себя, двух матросов и сенегальца — всего, стало быть, на четверых.
Маловато, принимая во внимание численность врага, его силу и свирепость.
Чтобы действовать на два фронта, защитники шлюпки разделились: Фрике с сенегальцем поместились с левого борта, бретонцы — с правого. Неграм было велено не стрелять.
Первые выстрелы почти не произвели впечатления на крокодилов. Они лишь ненадолго приостановили атаку, но тотчас возобновили.
Они продвигались вперед сомкнутым строем, иногда вскакивая друг на друга. Вся илистая отмель покрылась ими. Они кишмя кишели на ней, сверкая чешуей и щелкая зубами.
Они продвигались вперед сомкнутым строем, иногда вскакивая друг на друга. Вся илистая отмель покрылась ими.
Европейцы, особенно Фрике, творили чудеса. Целились спокойно, хладнокровно и ни разу не промахнулись. Пули всякий раз пробивали чешую, которая с треском разлеталась в осколки, и маленький кусочек затвердевшего свинца глубоко проникал в тело.
Таковы современные пули. Чтобы они не сплющивались при ударе о крепкую поверхность, а пробивали ее, их отливают из смеси свинца, олова и ртути. Пули, отлитые из смеси свинца и типографского сплава, еще тверже. Когда они выпушены из «сильной» винтовки, например «винчестера», Мартини-Генри, «Экспресс», то перед ними ничто не устоит — ни чешуя, ни толстая кожа.
Вскоре вокруг шлюпки лежали груды мертвых крокодилов. К сожалению, они служили подспорьем для живых, осаждавших шлюпку.
Безобразные ящеры на коротких широко расставленных лапах наседали и наседали. Особенно свирепствовали раненые. Осажденным грозила печальная участь, несмотря на их отвагу. В конце концов крокодилы неминуемо взобрались бы на шлюпку и всех растерзали.
Скорее бы прилив!.. Но нет, до него еще долго, три часа. А счет идет на минуты.
Вдруг Фрике закричал:
— Тент!.. Ах, где у меня была до сих пор голова!.. Но только выдержит ли он нас всех? И все-таки надо попробовать. Выбора у нас нет.
Он подозвал матросов и негров, указал им на тент из толстенной парусины, протянутый надо всей палубой, и велел лезть на него.
Тент был натянут на раму, закрепленную на тонких железных столбиках.
— Только не трясите, не толкайте, да и вообще — потише. Этот полотняный пол — наше единственное убежище. Ложитесь поближе к раме и не шевелитесь… Ну, черномазые, проворней! Все наверх!..
Испуганные негры посерели от ужаса — они не бледнеют, а делаются пепельно-серыми — и с ловкостью обезьян вскарабкались по столбикам.
— Готово дело? Да? Счастливчики, теперь вы в ложе первого яруса. Жарко? Не дать ли вам по зонтику?
Парижский гамен и тут продолжал балагурить.
— Ну, теперь ваш черед, — обратился он к бретонцам, которые невозмутимо и методично продолжали расстреливать крокодилов. — Полезайте теперь вы!
Матросы перекинули винтовки за плечи и проворно исполнили приказание.
— Есть? — спросил Фрике.
— Есть! — отвечал старший из них.
Тогда юноша тоже вскарабкался на парусину. Капитан всегда покидает корабль последним.
Поскольку стрельба на время прекратилась, крокодилы обнаглели и полезли на шлюпку с левого борта и с носа. Ворвавшись, обнаружили, что никого нет. Между тем только что так вкусно пахло свежим мясом!
Со стороны уморительно было глядеть, как вели себя гости в непривычной обстановке. Фрике, лежа на животе, смотрел и потешался от души, забыв про опасное положение. На шлюпке собралось около десятка крокодилов; они были заперты, точно в ящике, открывали и закрывали пасть, царапали перепончатыми лапами металлическую стену, хлопали хвостами по полу и грызли что попало. Один сунул морду в бочку с дегтем и весь перепачкался. Другой заинтересовался глыбами каменного угля и стал было их грызть, но сейчас же выплюнул. Третий принялся добросовестно жевать подвернувшийся гамак. Четвертый залез головой в маленькую машинную камеру, застрял в ней и не смог вылезти, несмотря на отчаянные судорожные прыжки. Так он бился, бился и задохнулся от жара.
