Ровно в одиннадцать Уткин был около кинотеатра «Родина». Вдоль стеклянного фасада расхаживал среднего роста человек в сером костюме. На правой руке он держал коричневый плащ на клетчатой подкладке, в левой — черный портфель.
Уткин вдруг услышал биение собственного сердца, чего с ним раньше никогда не случалось. И только сейчас ему стало понятно паническое бегство Домны Поликарповны с первой явки у аптеки…
Он чувствовал себя человеком, прыгающим вниз головой в воду с обрыва и не знающим, не торчат ли скрытые под поверхностью острые, как пика, камни… И он решил немного подстраховаться — установить с незнакомцем контакт на нейтральной основе.
Вынув из кармана пачку сигарет, Уткин остановился и посматривал по сторонам, как человек, ищущий, у кого бы прикурить. Затем, когда расхаживавший туда-сюда человек с плащом оказался ближе всех, Уткин шагнул к нему.
— Не найдется ли у вас спичек?
Тот без особой охоты вынул зажигалку и подал ее Уткину.
— Ронсон? Слышал… Отличная машина, — сказал Уткин, возвращая зажигалку.
— Неплохая, — сухо согласился незнакомец.
Уткин отошел, завернул за угол кинотеатра.
Он успел хорошо рассмотреть человека с плащом. Тот ли это, что был на первой явке? Домна обрисовала напугавшего ее субъекта крайне невразумительно. О чертах лица она вообще ничего сказать не могла, только и твердила: где-то его видела. И еще: грузный, солидный.
Через десять минут время явки истечет. Но Уткин еще не принял решения. Он медленно шел по улице, разбираясь в своих впечатлениях. Этот не грузный и не солидный. Смущала также заграничная зажигалка. Прибывающим из-за кордона не рекомендовалось носить при себе подобные метки, но с другой стороны — мало ли есть курильщиков и курильщиц, никогда не бывавших за границей и тем не менее снабженных заграничными зажигалками? И почему, собственно, так волнует его этот вопрос? Значит, сдают нервы…
До конца явки оставалось пять минут. Уткин повернул обратно. Теперь уже надо было спешить. Остановившись вдали на противоположной стороне улицы, он увидел спину незнакомца у витрины с афишами. Уткин решил посмотреть, куда он пойдет. Это был, можно считать, чисто спортивный интерес. Если он и потеряет связника, контейнеры окажутся в тайнике, откуда он их и возьмет…
Проверившись, незнакомец с плащом двинулся в сторону железнодорожного вокзала. Выходит, нездешний. Уткин начал понемногу успокаиваться.
На вокзале незнакомец направился к кассе, взял билет и, посмотрев на часы, сел на стоявший в углу свободный диван.
Прежде чем подойти к нему, Уткин, как положено, осмотрелся, а потом приблизился и сказал:
— Вы не знаете, есть ли в кассе билеты?
Незнакомец поднял голову, улыбнулся и тут же переложил плащ с правой руки на левую.
— Могу предложить вам лишний билет, — последовал ответ.
— У вас на какой сеанс?
— На ближайший.
— Извините, мне нужно на вечерний. И не один, а два.
Разговор, уместный возле кинотеатра, но не на вокзале. Однако таков пароль… Не сказав больше ни слова, Уткин пошел к выходу. Он держал путь к кафе, слыша за спиной неторопливые шаги. Толкнул дверь, оглядел пустой зал, выбрал столик подальше от кухни, сел.
Минутой позже появился Павел Синицын, он же Бузулуков. Уткин крикнул ему:
— Алло, Саша!
— Кого я вижу! — обрадовался Павел, сворачивая к нему.
Разыграли они эту сценку просто так, на всякий случай.
— А как тебя зовут на самом деле? — спросил Уткин, когда Павел уселся, положив предварительно портфель и плащ на свободный стул.
— Кирилл. Кирилл Бузулуков.
— Я — Володя.
Закурили, помолчали.
— Скажи, пожалуйста, Володя, что за спектакль тогда получился?
— Так надо, — не очень-то убедительно объяснил Уткин.
— Ну, тебе видней. Устроился?
— Вроде бы неплохо. Давно оттуда?
— Откуда?
— Не морочь голову.
— Сегодня ровно сорок дней.
— Где ж перебивался?
— А у меня сестра. Я к ней приехал. По вызову.
— А потом обратно?
— Ясное дело.
— Счастливчик.
— Да оно как знать… — Павел поглядел на Уткина искоса. — Но ты успокой мне душу, объясни: что такое случилось тогда?
— Да черт бы побрал эту неврастеничку! Ей, видите ли, померещились чекисты.
— Такая мощная дамочка — и нервы… — Павел покачал головой. — А если не померещились?
— Пока все шло гладко. — Уткин трижды постучал по деревянной спинке стула.
— Смотри, не забывай наставления Себастьяна: если наш брат перестанет думать об опасности, его неотвратимо ждет провал.
— Веселый ты парень, позавидуешь. Но я ничего не забываю.
— Почему все же не сам вышел на явку?
— Так было безопаснее.
— За это Себастьян не похвалил бы.
— Можешь доложить по возвращении. Положишь на книжку лишний рубль.
— Ты хотел сказать — марку? Стоит ли мараться? Мне больше нравятся доллары, — шепотом сказал Павел.
Уткина покоробило. Бузулуков кольнул его в больное место. Он собирался что-то ответить, но к столику подошел официант. Они заказали бутылку сухого болгарского вина, салат, сосиски и ветчину.
— А неплохо здесь, — сказал Павел.
Уткин не расположен был к лирическим отступлениям. Он как будто начинал испытывать нетерпение.
— Ты что-то должен мне передать.
— Должен, но не передам, — улыбаясь, ответил Павел.
— Нашел время веселиться. В чем дело?
— Шучу. Получишь, но не сейчас. Не повезу же я товар обратно.
— Спрятал?
— А ты как думал? После заветного свиданья с собой таскать буду, что ли?!
— Правильно сделал. Где?
— Вот здесь отмечено. — Павел вынул из портфеля сложенную гармошкой туристскую схематическую карту, отдал ее Уткину. — На ней есть несколько отметок. Нужная тебе — на двадцать третьем километре.
Уткин убрал карту в карман.
— Спасибо.
— Сам возьмешь или, может, мне привезти? — спросил Павел.
— Пусть пока там полежит. — Уткин отодвинул пустую тарелку, уперся локтями в стол. — У меня к тебе просьба будет. Помоги в одном деле…
— Смотря какое дело.
— Не очень трудное.
— Мне по инструкции положено тебе помогать, — сказал Павел. — Но учти — время подпирает. Я ведь торчу здесь уже сорок дней.
— Это много времени не займет.
— Тогда говори.
Уткин сунул в рот сигарету.
— Подари зажигалку.
— Понравилась? Последняя модель — пьезоэлектрическая, — не без гордости сказал Павел, вынимая из кармана зажигалку.
Павел тоже закурил.
