Как его найти, чтобы помочь? Как искать и где?
От этих мыслей темнело в голове и подкатывала тошнота. Миша ходил взад и вперед, увертываясь от стремительных прохожих и стараясь ни о чем не думать.
В без четверти два он налетел на толстого господина.
Тот хотел возмутиться, но взглянув на Мишино лицо осекся. Миша был готов его убить. Этот человек был олицетворением Лос-Анжелеса — города, похожего на дурной сон в поезде. Города, в котором одиночество, как во сне, страшнее, чем, в лесу и пустыне. От этого одиночества можно сойти с ума.
— Мишка! — закричал вдруг знакомый голос — Мишка, дурья голова, я искал тебя по всем вокзалам. — Волков вылезал из автомобиля.
— Почему ты здесь, Мишка?
— Ты виноват, — вдруг вскипел Рубец, — ты завел меня по болоту за финскую границу.
Бронзовый громкоговоритель откашлялся и произнес:
— Кэй о зед, Лос-Анжелес, Калифорния. Сопрано соло-мисс Джессика Драгонетт.
Миша вздрогнул, уронил папиросу и сполз за ней с кресла. Голос в громкоговорителе звенел и бился, как птица. Чужие слова почему-то казались Мише понятными.
— Про что она поет? — спросил он, рассматривая поднятую с пола папиросу.
— Про любовь. Специально для тебя. — Волков не знал о Мишиной встрече с мисс Драгонетт и очень удивился его внезапному румянцу. Хотел спросить, в чем дело, но не успел-в дверь постучали.
— Ивенс, — представился вошедший, склонив безошибочный желтый пробор.
— Келли,- ответил Волков, вставая.
— Совершенно верно,- согласился Ивенс:- мне о вас говорил Уилли.
— Я его знаю,- сдержанно ответил Волков.- Он дурак.
Мистер Ивенс согласился и с этим: совсем дурак, но сейчас охотится за скальпом м-ра Келли. Сидит внизу в холле отеля. Спрятался за пальмами, как ягуар, стерегущий добычу. Грызет карандаш и яростно размахивает воображаемым хвостом… А сам он (Ивенс) охотится за специалистами по Никарагуа. Он — представитель «Братьев Уорнер»- вот карточка. Директор просит мистеров на фабрику. Экспедиция на север, в горы. Никарагуанские съемки — много долларов.
Мистер Ивенс говорил много и очень быстро.
— Из студии братьев Уорнер,- заявил громкоговоритель.
— Да, — подтвердил мистер Ивенс, — это наш рекламный концерт. Поет мисс Драгонетт, одна из звезд. Оператор Хайнс играет на виолончели, а Дребетт, заведующий атмосферными эффектами, рассказывает старинные анекдоты.
Миша внимательно выслушал перевод. Чемоданы были уложены к отъезду из Сан-Франциско. На север, значит, по пути. Пароход, все равно, через три дня. А главное — этот концерт… Миша встал.
— Идем, Ванька. Надо избавиться от шпика. Проберемся в горы, а там увидим. За чемоданами пришлем с фабрики. Хуже не будет.
И Волков пошел. Он твердо верил в здравый смысл своего друга и не подозревал, что идет на зов бронзового громкоговорителя.
— Королева революционеров, — заявил директор Уорнер младший:- Сверхъестественный фильм. Слоны вчера прибыли из Индии. Сожжем консервный завод Никольсон — Джервис.
Дали сорок тысяч, — завод все равно прогорел. Морской департамент разрешил заснять дредноуты. Мировой шедевр.
Волков растерялся и не успел спросить о своей роли в создании этого мирового шедевра. Директор шариком выкатился из-за стола. Из двери бросил:- Идем,- и исчез. В коридоре вдруг поднял короткий указательный палец и заявил:- Мы снимем скачки слонов в Карфагене и настоящих русских генералов. Они за день съели полторы тонны овса.
— Кто?- ужаснулся Волков.
— Слоны, — ответил директор, с необычайной легкостью катясь вверх по железной лестнице.
В правом углу огромного зала прикованный к тюремной стене человек медленно проделывал па гаваи-трота. Рядом с ним, сидя на перевернутой ванне, смеялись, и пудрились две девицы. Слева, у стола, сервированного на двадцать четыре персоны, стоя, завтракала бутербродами группа молодых людей. Бутерброды появлялись из корзинки, стоявшей на полу.
— Халло, Драгонетт!- раздалось вдруг из распахнувшейся двери. Дверь бесшумно захлопнулась, и за ней зазвенело знакомое пение. Миша замер.
Он не мог пошевельнуться, и сразу заметил, что Волков тянет его за рукав:- Смотри, Мишка… Смотри. — Миша поднял голову и взглянул. Над огромным столом во весь рост вставал портрет Николая Второго. Царь был в высоких сапогах и выглядел недовольным.
— Русская революция. Придворный банкет,- пояснил директор. — Вы будете консультировать по Никарагуанской… Осторожно, эта кнопка включает «бурю». Мотор в восемьсот сил. Это для съемок авантюрных сцен.
Волков отшатнулся от распределительной доски и огляделся: на противоположной стене десятифутовым крестом распластался черырехлопастный пропеллер.
— Мы привлекли идеального консультанта по России. Через два часа приедет вместе с генералами. Проехал всю страну от Владивостока до Гельсингфорса. Знаменитый Ларри Триггс.
— Триггс будет здесь через два часа, — тихо сказал Волков.
— Что будем делать,- так же тихо спросил Рубец.
— Чемоданы внизу… а теперь держись,- и Волков, резко повернувшись к директору, зацепил ногой за свернутый ковер. Падая, он всею ладонью ударил в красную кнопку на мраморной доске. Мистер Уорнер сцепился с ним и тоже упал.
Сквозь внезапный рев был слышен треск рвущегося холста. Царь Николай тяжело рухнул на стол. Огромная скатерть взвилась, расплескивая хрусталь и серебро, и захлестнула завтракавших. Наискось через весь зал пронесся человек, прикованный к летящей стене.
В распахнувшейся внутренней двери, крепко держась за косяк, стояла невысокая девушка. Миша сразу ее узнал, сразу отвернулся и прыгнул за Волковым к лестнице. Больше делать было нечего. Он никогда ее не увидит…
Винтовой лестницей вниз, с лестницы — прыжком на середину прихожей. Один из стоявших прыгнул навстречу.
— Здорово, Уилли, — весело крикнул Волков и протянул руку.- Рука Уилли, сверкая браслетом, метнулась навстречу, но отлетела в сторону и браслет защелкнулся на левой руке высокого джентльмена. Джентльмен повернулся и тяжелым кулаком ударил Уилли между глаз.
Уилли показалось, что он ослеп. Это Миша набегу потушил электричество.
Они прыгали через лужи, как когда-то по финскому болоту. Вскочили в автомобиль, — в который раз их выручал автомобиль. Вылетели за город. На станции Пасадена взяли другую машину и погнали ее на север.
Дождь сплошными полосами летел в целлулоидовых окнах, тяжелыми каплями просачивался сквозь кожух и мелкой пылью бил в лицо. За дождем были лапчатые пальмы, отвесные стены бурой глины и большие камни. На поворотах кренилась земля, и останавливалось сердце. Говорить было невозможно, и думать трудно.
