Пока Дик ходил за ромом, Израиль шептал что-то на ухо повару. Я уловил всего несколько слов, но и то было важно; эти слова были: «Больше ни один не поддается». Из этого я заключил, что еще были честные матросы на корабле, не поддававшиеся на увещания разбойников. Когда Дик вернулся, все трое выпили по очереди из жбана, причем один сказал: «За удачу!», другой: «За старика Флинта!», а Сильвер произнес: «За наше здоровье и благоденствие!»
В эту минуту в бочку упал яркий луч света, и, взглянув вверх, я увидел месяц, серебривший грот-мачту, и парус, сверкавший ослепительной белизной. Почти в то же мгновение с вахты раздался крик:
— Земля!
На палубе поднялась суматоха и беготня. Я слышал, как бежали люди из каюты, и, выскочив незаметно из бочки, обошел за парусами к корме, затем присоединился к Гунтеру и доктору Лайвесею. Весь экипаж собрался уже на палубе. Почти одновременно с появлением луны поднялся поясом и туман, мешавший разглядеть очертания острова. На юго-западе виднелись два невысоких холма, милях в двух друг от друга, а позади одного из них поднимался третий холм, выше первых двух; вершина его была окутана туманом. Все три горы казались крутыми и конической формы.
Я видел все это в каком-то полусне, еще не вполне придя в себя от ужаса, который только что пережил. Раздался голос капитана Смоллета, отдававший приказания. «Испаньола» изменила курс и плыла теперь так, чтобы остров остался на восток от нее.
— А знает ли кто-нибудь из вас эту землю? — спросил капитан.
— Я видал этот остров, сэр! — откликнулся Сильвер. — Я доставал на нем воду, когда плавал поваром на купеческом судне.
— Пристань для якоря, верно, на юге, позади островка? — спросил капитан.
— Так точно, сэр! И это место зовется Островом Скелета. Это было некогда главное место стоянки пиратов, и один матрос на нашем судне знал здесь все названия. Вон тот холм к северу звали они Фок-мачтой. Эти три холма, круто спускающиеся к югу, — Фок-мачта, Грот-мачта и Бизань. Но Грот-мачту, вон тот холм, который окутан облаком тумана, они чаще называли «Подзорной трубой», так как смотрели оттуда за своими кораблями. А здесь обыкновенно останавливались их корабли, прошу прощения, сэр!
— У меня тут есть карта! — сказал капитан Смоллет. — Посмотрите, обозначено ли здесь это место для якоря?
Глаза Долговязого Джона вспыхнули, когда он взял карту. Но при виде новенькой бумаги, на которой она была нарисована, он, наверное, почувствовал разочарование. Это была не та карта, которую мы нашли в сундуке Билли Бонса, а точная копия с нее, со всеми подробностями, то есть с названиями, обозначением высоты гор и глубины моря, кроме красных крестиков и написанных замечаний. Но, как ни сильно было это разочарование, Сильвер моментально овладел собой.
— Да, сэр, — сказал он, — это, наверное, и есть то самое место. И прекрасно нарисовано. Удивляюсь только, кто бы мог это сделать? Пираты слишком невежественны для этого, я полагаю. А вот она — пристань капитана Кидда. Мой корабельный товарищ как раз называл мне это имя. Здесь сильное береговое течение к югу, а дальше оно заворачивает к северу и к западу. Вы правильно сделали, сэр, что повернули в эту сторону, так как если только вы желаете подойти ближе и стать на якорь, не может быть лучше места для этой цели, как эта бухта!
— Спасибо, любезный! — сказал капитан Смоллет. — Можете идти теперь. После я обращусь к вам за указаниями, если это понадобится!
Я был поражен тем хладнокровием, с каким Джон сознавался в знакомстве с островом и, признаюсь, испугался, когда он подошел ко мне. Он не мог, конечно, подозревать, что я подслушал из бочки его разговор с матросами, и все же я чувствовал теперь такой ужас перед его жестокостью и коварством, что едва сдержал содрогание, когда он положил мне руку на плечо.
— Вот уж где отлично погулять такому мальчику, как вы, так это на этом острове! — сказал он. — Можно вволю накупаться и полазать по деревьям, и поохотиться за дикими козами. Да и сами вы будете карабкаться по этим горам, словно молодая козочка. Я сам молодею, когда думаю обо всем этом, и чуть не забыл про свою деревянную ногу, право. Уж как хорошо быть молодым и иметь обе ноги целыми и невредимыми, можете быть уверены в этом. Когда вздумаете отправиться на остров на разведку, предупредите старика Джона: он даст вам на дорогу чем закусить.
И, хлопнув меня дружески по плечу, он быстро заковылял по направлению к кухне.
Капитан Смоллет, сквайр и доктор Лайвесей беседовали на шканцах, и я не решился потревожить их беседу, хотя и горел нетерпением рассказать то, что подслушал. Пока я придумывал благовидный предлог для того, чтобы вмешаться в разговор, меня подозвал к себе доктор Лайвесей: он оставил свою трубку внизу, в каюте, и просил принести ее. Тогда я, улучив удобную минуту, когда нас не могли услышать, наклонился к нему и шепнул на ухо:
— Доктор, мне надо поговорить с вами. Пускай капитан и сквайр сойдут вместе с вами в каюту, а потом пошлите под каким-нибудь предлогом за мной. Я могу сообщить вам ужасные новости.
Доктор слегка изменился в лице, но сейчас же овладел собой.
— Спасибо, Джим! — сказал он громко. — Это все, что мне нужно было знать! — прибавил он, делая вид, что спрашивал меня о чем-то.
С этими словами он отвернулся от меня и продолжал прерванный разговор. Некоторое время они еще беседовали между собой, и, хотя никто из них не повышал голоса и не шептал и вообще ничем не выказал своего волнения, я понял, что доктор Лайвесей успел передать им мои слова. Вскоре я услышал, что капитан отдал приказания Андерсону, и вся команда была созвана на палубу.
— Друзья, — обратился он к собравшимся матросам, — я хочу сказать вам несколько слов. Этот остров, к которому мы подошли, и есть цель нашего плавания. Мистер Трелоней, щедрость которого хорошо известна всем вам, только что спрашивал меня о вас, и я мог сказать ему, что каждый служащий на корабле делал свое дело как нельзя лучше. Вот почему мы с ним и с доктором спустимся в каюту выпить за ваше здоровье, а вы, со своей стороны, получите грог, чтобы выпить за наше здоровье и успех. Если хотите знать мое мнение, то я нахожу это со стороны сквайра очень любезным. И, если вы разделяете мое мнение, прокричите «ура» этому джентльмену.
Конечно, после этого раздалось громкое «ура», и оно звучало так искренне и сердечно, что, признаюсь, я бы с трудом поверил, что эти самые люди собираются всех нас убить.
— «Ура» капитану Смоллету! — прокричал Долговязый Джон, когда голоса смолкли. И это «ура» было подхвачено так же дружно, как и первое.
