Мне пришлось «рубить» мачту и с ее помощью швартоваться к «острову» под возмущенные крики морских птиц.
С невообразимым гамом птицы носились на мной, будто предупреждая о серьезных последствиях, если я вздумаю высадиться. Но мог ли я пройти мимо? Ведь передо мной была настоящая твердая земля!..
Чем ближе я подходил к берегу, тем сильней поднимался переполох среди пернатых. Они стали пикировать на меня, стараясь долбануть клювом или ударить крылом. Среди нападающих были огромные серые чайки и фрегаты с оранжевыми ногами.
Пришлось пустить в ход древко остроги, но что тут поднялось! Птицы приняли вызов. Не знаю, как у меня уцелели глаза. Все-таки я высадился на берег и сразу понял, чем вызвал враждебные действия пернатых. Остров был густо заселен. Птенцы разных возрастов таращили на меня глаза, угрожающе раскрывали клювы. Гнезд не было, птенцы и яйца лежали прямо на покрытой пометом земле. Махая над головой палкой и закрыв лицо рукой, я нагнулся, схватил несколько яиц и стал отступать.
Торжествуя победу, хозяева острова долго провожали меня, грязного, истерзанного, но довольного сражением и запасом продовольствия, взятого с бою. Кроме того, большой остров и рифы вселяли в меня надежду, что где-то недалеко есть еще острова.
Рифы медленно уплывали от меня. После схватки с птицами я почувствовал свирепый голод и предвкушал удовольствие перед сытным обедом. Но все яйца оказались насиженными. Пришлось довольствоваться орехом. У меня их осталось всего пять. А впереди расстилалась щемящая душу водяная пустыня. К тому же еще стих ветер. Я стоял в своей шляпе- зонтике из пальмовых листьев посредине плота и смотрел, то теряя надежду, то вновь загораясь ею. Дошло до того, что мне стали казаться паруса катамаранов, пароходы, даже шлюпки с гребцами, шедшие, чтобы спасти меня, и вдруг исчезавшие в волнах.
В конце концов у меня затекли ноги, заломило поясницу. Я сел и закрыл глаза. Волны так осторожно поднимали и опускали плот, будто боялись, что он вот-вот расползется в разные стороны. Меня охватило какое-то безразличие ко всему на свете, а затем напала дремота и стало чудиться, будто я с ребятами ловлю угрей на Припяти. Вокруг тишина, аисты бродят по болоту или стоят на одной ноге, застыв, как изваяния. Затем просыпаюсь, смотрю сонными глазами на жирную, слепящую пленку на воде и опять погружаюсь в забытье.
…Сверкает бабушкин медный самовар. Сама бабушка, подперев подбородок, сидит напротив меня за столом и печально слушает. Я ей рассказываю о Ласковом Питере, жемчужине, рифовых рыбах.
У бабушки вдруг из глаз льются слезы, и она говорит:
– Ох и врать же ты стал, Фомушка. Нехорошо это, милый…
Я тоже заплакал от обиды и проснулся с сильной головной болью, потому что во сне сбросил шляпу, и она плыла возле плота; в ее тени застыли две рыбки, похожие на окуньков, только очень нарядно раскрашенных. Я вытащил острогой шляпу, и окуньки ушли в глубину.
Заканчивался второй день моего плавания на плоту. Я со страхом ждал ночи. Перед самым закатом надо мной пролетела стая птиц, они скрылись на северо-востоке, как раз в том направлении, куда увлекало меня течение.
Как я мечтал о крохотном птичьем островке или камне, торчащем из воды, где бы можно было прикорнуть до утра. Я готов был снова сразиться с птицами и отвоевать у них место для ночлега.
Отпылал закат, малиновое солнце опустилось в воду. Усилился ветер, дул он ровно, без порывов. Все же я не стал ставить свой жалкий парус. Всю ночь я не смыкал глаз. Да и спать не хотелось, так как я отдохнул днем.
Светилось море. С плеском вылетали из глубины рыбы и кальмары. Один, очень большой, пролетел вблизи плота, заслонил собой звезды и с сильным плеском ударился об воду.
Что, если бы такой кальмар упал на плот…
Я бил по воде острогой, отпугивая глубинных чудовищ, пока не обессилел.
В остальном ночь прошла спокойно, и я даже уснул на заре и проспал восход солнца.
Потянулся третий день моего плавания на плоту. Опять погода благоприятствовала мне. Старик океан явно пребывал в хорошем настроении. Правда, волны стали выше, наверное, где-то далеко прошел сильный шторм, а может быть, промчался ураган, и отголоском его были могучие валы. Они размеренно подбрасывали меня к палящему небу и осторожно опускали вниз. Плот ходил ходуном под ногами. Я изорвал на ленту уже всю свою парусину, крепя углы рамы плота, и гнал от себя навязчивые мысли о том, что буду делать, когда плот развалится.
Только остров или корабль могли спасти меня.
Я поднимался на носки и даже подпрыгивал, когда плот оказывался на гребне, чтобы увидеть как можно дальше. Но сегодня даже птицы не попадались на глаза. Только иногда проносился, чуть не задевая крыльями воду, буревестник – чем хуже погода, тем она приятней для него. Появление буревестников не на шутку испугало меня: что, если погода испортится?..
Невдалеке прошло стадо касаток. Острый плавник одной из этих хищниц я принял за парус и чуть не вскрикнул от радости. Промчались касатки, и я, не веря своим глазам, увидел парус. Ошибиться было нельзя, мой путь пересекал катамаран – лодка с противовесом. Я стал кричать. И скоро понял, что меня никогда не услышат, ведь до лодки было около километра. Тогда я сорвал рубаху, надел ее на шест и стал махать над головой.
Лодка легла на другой галс и стала быстро приближаться ко мне.
В катамаране было четверо смуглых людей. Мужчина управлял суденышком, впереди него сидела женщина в ярком платье, двое мальчишек в трусиках стояли возле мачты, махали руками и что-то кричали на незнакомом языке.
«Это, наверно, семья островитян-полинезицев»,- подумал я и оказался прав.
Когда до плота оставалось метров двадцать, рулевой подал команду, и мальчишки быстро опустили парус. Катамаран покачивался рядом с плотом. Я видел, что встреча со мной произвела на полинезийцев очень сильное впечатление. Мальчишки быстро говорили оба разом, отчаянно жестикулируя; их слова заглушали степенную речь мужчины, но я понимал по его лицу, что он осуждает мой сумасбродный поступок, только женщина сочувственно улыбалась и покачивала из стороны в сторону головой.
Мои спасители не могли понять, как здравомыслящий человек мог отправиться в плавание на таком хлипком сооружении. Они видели на плоту зеленые листья пальмы, мои запасы продовольствия и, конечно, решили, что я обдуманно пошел на такое рискованное предприятие.
Я только улыбался и разводил руками.
Покричав пару минут, мальчишки прыгнули в воду, и вот они уже рядом со мной на осевшем плоту. Ребята весело улыбались и пританцовывали, вероятно, океан не часто устраивал им такие забавные встречи. Мальчишки чуть не перевернули плот, но отец прикрикнул на них и жестом пригласил меня в лодку. Лодка была длинная, узкая, заваленная мешками, сетями, циновками и разным скарбом – видно, эти люди ехали куда-то надолго, а может быть, и совсем переселялись на другой остров.
