Направляясь к своей хижине, он прошел мимо Араби и Ахмета, которые сидели у дверей одного дома и попивали пиво из бананов. Белая Борода обратил внимание на то, что они говорили очень тихо; он остановился и прислушался.
— Разве ты не видел, как он побледнел, читая письмо из Хартума? Он стал с тех пор другим человеком! — говорил Араби.
— Что же письмо? — возразил Ахмет. — Он давал нам читать его во время похода.
— Что же письмо? — иронизировал Араби. — Говорят, что приедут соотечественники Гассана, важные господа, пользующиеся покровительством хедива. Обыкновенно радуешься, когда в этих лесах встречаешь земляков. Почему же Гассан стал такой мрачный? Знаешь, Ахмет, тут кроется тайна, и было бы недурно узнать ее. Как, собственно, зовут этого Гассана? Как его звали, когда он еще был христианином, еще не принимал магометанства? Сади знает, он раз заикнулся об этом; Сади — грамотей и…
Араби поднял глаза и увидел вдали Белую Бороду. Он вдруг замолчал и некоторое время спустя громко прибавил:
— Мне тоже надоела эта проклятая жизнь! Я хотел торговать слоновой костью, а не грабить и ловить рабов. Но не выдавай меня, друг Ахмет.
Белая Борода увидел, что его заметили, и ушел. Араби между тем обратился с насмешкой к Ахмету:
— Белой Бороде я теперь задал задачу. Если он даже и слышал что-нибудь, то ни за что не выдаст меня, честного человека, не желающего охотиться за невольниками. Однако наше отсутствие могут заметить. Пойдем слушать пение и смотреть танцы!
Оба предводителя войска Гассана встали и смешались с праздничной толпой.
От дверей своего дома Белая Борода посмотрел им вслед. Действительно, Араби задал задачу. Но весть была ему приятна.
Ожидались соотечественники Гассана, хорошие, важные люди, находившиеся под покровительством хедива, повелителя Египта. Это, наверное, были исследователи, разыскивавшие верховья Нила. Приближалась африканская экспедиция с научной целью; она, наверное, будет в состоянии освободить его от плена у Гассана. Белая Борода воспрял духом: явился луч надежды, осветивший его мрачную будущность.
Загадочное поведение Гассана, странная речь Араби были ему менее интересны. Он уснул с легким сердцем, хотя на дворе еще звучали барабаны, стонали гитары и мелькали при свете факелов фигуры черных танцоров.
Гассан стоял перед танцующими, все время глядя в одну точку.
Араби указал на него Ахмету и проговорил:
— Взгляни только на Гассана! Клянусь Аллахом и бородой пророка, он не видит того, что у него перед глазами, и не слышит ничего из окружающего; его мысли во Франции.
Наконец пляска кончилась. Гассан ушел к себе, негры тоже разошлись; только Сади, Араби и Ахмет еще сидели в отдаленном углу серибы и оживленно разговаривали.
— Кто он такой? — шептал как раз Сади. — Кандидат на виселицу, как и все мы! Что он сделал? Он способен на все. Что я знаю? Я знаю только то, что бумаги его фальшивые. А кто их подделал — это вас не касается.
— И мы повинуемся такому негодяю! — вскричал Араби. — Вот что я вам скажу: представьте себе, что Гассан пойдет как-нибудь на охоту и не возвратится более. Его найдут; он мог быть убит динками. Что же будет с серибой? Мы завладеем ею и будем хозяйничать вместе. Ты, Сади, грамотный; ты можешь вести счета и переписку с Хартумом.
— Ты сошел с ума, Араби, — заметил Сади, — все это откроется, придут владельцы других сериб, поймают и повесят нас. Заботься прежде всего о своей выгоде, грабь сколько можешь, загребай, что только попадется, обманывай своего хозяина, и ты сам будешь в состоянии основать себе серибу. Скоро ты узнаешь, как наживать себе состояние. Я слежу за рыжим предводителем там, напротив, — он указал при этом на деревню инков, — если моя уловка удастся, мне достанется львиная добыча. А что касается французов и страха Гассана — это ты оставь! Мы здесь хозяева страны и не дадим себя арестовать. Если бы они вздумали тебя увести, мы помогли бы тебе. Гассану мы тоже поможем. У нас здесь свои законы, основанные на чувстве, о возмущении не может быть и речи. Ты много выпил, поэтому я молчу. А все-таки знай, что Гассан стреляет лучше, чем ты думаешь, хотя никогда и не ходит на охоту.
Сади поднялся и поплелся к своему дому; Ахмет последовал его примеру. Араби же ворчал:
— Упрямые головы! Не поддаются обучению!
Белая Борода сидел в это время на своей кровати и говорил про себя:
— Боже мой, как тяжела мысль, что я убил человека, что я — убийца. А между тем я ведь только защищался в открытом бою. После я не мог ему помочь, так как сам был болен, — а теперь поздно. Я мог бы каждому сознаться в этом поступке, но только не Гассану, потому что он в своей подлости станет считать меня своим сообщником. Бедный Акка, жив ли ты или умер? У меня теперь не хватит мужества войти в пещеру духов, где я пролил человеческую кровь!
Под знаменем с крестом. — Прощание. — Весна идет. — Сериба Сансуси. — Сокровища, зарытые а пещере духов. — Фальшивый паспорт. — Артур Понсар. — Глава племени. — Лиса. — Полномочие. — На пытке. — Слоновая кость в трясине. — Вознаграждение. — Осада крепости. — Поражение победителей.
Сухое время года кончилось; полили дожди и весна вступила в свои права.
Природа просыпалась к новой жизни; к новой же жизни воскрес и молодой Белая Борода. Первое мая застает его стоящим на обширном дворе серибы с гордо поднятой головой, как в былое время. Легкой походкой обходит он караван; взгляд его довольный, лицо опять дышит свежестью. Но эта свежесть лица не обманчивая; она не вызвана радостным возбуждением, а есть следствие полного восстановления сил: Белая Борода совершенно поправился и отправляется на новые приключения.
Он подходит к Гассану, стоящему перед своим домом, и жмет руку белому мусульманину, прощаясь с ним; Гассан благосклонно улыбается и говорит, по-видимому, искренне:
— Будьте счастливы!
Белая Борода благодарит и дает знак к выступлению. Лео развертывает знамя, раздается бой барабанов, сериба салютует из всех ружей. Знамя Белой Бороды красное, как у всех хартумских купцов, но на нем вместо полумесяца белый крест.
В первый раз развевается такое знамя впереди каравана в Судане.
Разумеется, поседевшие и испытанные солдаты Гассана, его предводители, магометанские базингеры никогда не последовали бы за ним; караван Белой Бороды состоит из других людей. Знаменосца мы уже знаем — Лео был окрещен в Святом Кресте. Хотя среди солдат и видно несколько тюрбанов, следующих за ним, но это туземные негры, мало или скорее ничего не знающие о Коране, в глубине души оставшиеся полными язычниками. Десять рабов, стерегущих стадо, также язычники. Язычницы-негритянки несут разные земледельческие орудия и домашнюю утварь; за матерями следуют негры-подростки — такие же язычники.
