Травен теперь был крысой в клетке, которая в одиночку заменила свой смертный приговор с поджаривания на утопление.
Вода уже доходила ему до щиколоток. Он думал, что это последний момент, когда нужно дотянуться до контейнера с жидкостью MB, направить сопло в сторону открытого рта и нажать на спусковой крючок. Видение быстрой и безболезненной смерти показалось ему чем-то чрезвычайно притягательным. Он даже удивлялся себе, что еще минуту назад ему так хотелось жить. Зачем? Что это за глупая жизнь?
С усилием он начал шарить по полу. Внезапно он нашел свою саблю, о которой совершенно забыл. Он откатил одну из амфор — она была сделана из легкого металла, издававшего серебристый высокий звук при соприкосновении с камнем. Внутри амфоры плескалась какая-то жидкость.
Наконец он нашел контейнер. Однако он так устал, что сел в воду и прислонился спиной к стене.
Потом он почувствовал, как стена дрожит, пульсирует, как будто внутри стены идет жестокая молчаливая борьба.
Вода уже была ему по пояс. Он снова потянулся за контейнером, но его рука врезалась во что-то мягкое и бесконечно отвратительное. Прошло немало времени, прежде чем он понял, что на поверхности бушующей воды плавает множество крыс. Они не издавали ни звука. Травен, оцепенев, сидел в воде, окруженный со всех сторон крысами. Он понял, что если он немедленно не потянется за контейнером, крысы через несколько минут утолят его под воду.
Он внезапно застонал, хотя звук, усиленный резонансом, усилил боль. Крыса залезла на его поднятую руку и укусила обожженный палец. Судя по всему, белые стражи подземелья съедят его, прежде чем он утонет.
В этот момент стена, к которой прислонился Травен, с грохотом рухнула. Поток воды из комнаты выбросил Травена на небольшую, затененную поляну, покрытую болезненными большими цветами цвета шафрана. Цветы болезненно зашипели, коснувшись воды, и свернулись в острые копья. Из листьев выросли длинные фиолетовые шипы. Инстинкт подсказывал мне, что в шипах содержится яд.
Травен остановился на небольшом выступе скалы. У его ног лежали две серебристо-мерцающие амфоры, также вынесенные водой из палаты.
Поляна со всех сторон была окружена отвесными скалами. Слева от себя он увидел огромное вогнутое зеркало из полированной бронзы, наклоненное в сторону. Перед ним, на небольшом расстоянии, стояло около дюжины странных предметов, сделанных из похожего на стекло материала. Вероятно, фокусирующие линзы. Один из них был сломан.
XVII
Солнце приближалось к зениту, когда Травен очнулся от полусонных снов. Его мучили мучительный голод и жажда, такие ужасные, как будто внутренности его были наполнены расплавленным свинцом. Он неосознанно наклонился вперед и зачерпнул прохладную, кристально чистую воду в руки. Он пил безрассудно. Десять, пятьдесят, сто раз он черпал живительную жидкость, не заботясь о том, пригодна ли вода в этом проклятом месте для питья.
Он промыл жалящие раны на руке и кисти, ополоснул потное, лихорадочное лицо. Оглядевшись вокруг, он понял, что он все еще крыса в ловушке, все еще обреченная на смерть.
Поляна с четырех сторон была окружена гладкими каменными стенами высотой в пять или шесть этажей. Вероятно, столетия назад здесь произошло землетрясение, после которого осталась эта своеобразная пропасть. Только на самом нижнем уровне, прямо там, где он сидел, скала была неровной, полной выпуклостей, уступов и расщелин. Начиная с высоты прямоходящего человека, скалы становились твердыми, ровными и отполированными до блеска. Без альпинистского снаряжения подняться на них было невозможно.
Но даже не это было самым опасным. Вода все еще сочилась из черной бездны, где Травен час назад ждал последний момент своей жизни. Снова и снова дворцовые своды извергали новую стаю обезумевших от ужаса белых крыс. Уровень воды в трещине медленно, но ощутимо поднимался. Те, кто когда-то спроектировал эту проклятую крепость, решили превратить пропасть в озеро, если все другие меры по защите Грота от злоумышленников потерпят неудачу. Площадь поляны составляла около полутора акров. Травен подсчитал, что пройдет еще десять-пятнадцать часов, прежде чем вода достигнет его шеи. На данный момент ее зеркало находилось на полметра ниже выступа, на котором он сидел. Позже… да, позже он сможет плавать по поверхности, как муха в закрытой бутылке. Если бы он мог плавать без перерыва примерно три дня и три ночи, уровень воды, вероятно, поднялся бы настолько высоко, что он смог бы выбраться из пропасти. Однако нет людей, которые могли бы плавать три дня без отдыха. Особенно, когда правая рука почти вялая, когда голод скручивает внутренности, а шансы на спасение равны нулю.
Причины этого потопа были относительно просты. Грот Силы и Смерти находился на дне какого-то ручья или озера, отделенный толстой стеной от подземного дворца. Блоки камня и кубоиды из тесаного мрамора были соединены друг с другом. Нарушение баланса в одной точке опоры вызвало обрушение подпорной стенки и проникновение воды на нижний уровень подземелья. Она должна была заполнить их плотно, чтобы всякий, кто осмелился взглянуть в сапфировые глаза старого ребенка, утонул вместе с крысами.
Камень, который Травен слепо швырнул перед собой, был небольшим и, вероятно, не стал бы причиной такого катаклизма, когда дворец строился. Однако с тех пор прошли столетия. Стыки были гнилыми, стена камеры, подвергавшаяся страшному напору воды из озера или ручья, была хрупкой, как старая тряпка. Небольшое воздействие на сложную конструкцию линз было подобно падению камешка, вызывающему движение лавины. То, что Травен называл линзами — овальные полупрозрачные эллипсоиды, соединенные замысловатым переплетением бронзовых рычагов — было искусно соединено с зеркальным диском, который, в свою очередь, с невидимыми болтами или шестернями, которые ослабляли давление воды на стену. Или наоборот? Может быть, вся конструкция напоминала мышеловку, где легкое движение приманки приводит в действие мощную пружину? Трудно было сказать, где сидел Травен. Одна из стен пропасти – ближайшая к Гроту – имела вертикальный изгиб, как бы выдолбленная на всю высоту. В нем находился механизм, который столетия назад неизвестные гении изобрели, изготовили и соединили с еще более загадочными устройствами.
Из-за изгиба торчал лишь оправа полированного зеркального диска и пять — нет, шесть — эллипсоидных линз, похожих на мертвый глаз великана. Травен пришел к выводу, что концентрация солнечных лучей, должно быть, подняла фокальную температуру примерно до тысячи градусов по Фаренгейту. Может больше. Достаточно, чтобы смягчить даже сталь. Но откуда же до зеркала дошли солнечные лучи, ведь пропасть покрылась сумраком? Возможно, невидимый изгиб не был естественной границей пропасти. Он был на открытом месте? Однако в этом случае поднимающейся воде придется найти выход. Тем временем она росла с каждой минутой.
Травен решил проверить, как выглядит изгиб. Он встал и прислонился к камню. Но он не решался слезть с полки. Цветы шафрана уже были покрыты водой, их ядовитые шипы зловеще покачивались над поверхностью. Непонятно – ведь на всем земном шаре нет таких цветов, напоминающих агрессивное животное. Они были два фута в диаметре, их ослепительно-желтые мясистые лепестки скручивались при ударе о воду, издавая громкое яростное шипение. Пурпурные шипы выросли из синевы, словно жало, нацеленное на нападавшего. Лучше не рисковать получить травму.
Внезапно из-за разлома в скале появилась темная, неопределенная фигура. Травен пристально посмотрел на незваного гостя, его сердце начало биться быстрее.
Это был паук. Но такого паука не знал ни один учебник зоологии. Монстр был не менее пяти футов в длину. Его мохнатые лапы толщиной с человеческое предплечье заканчивались мощными леопардовыми когтями. Покрытый черным мехом корпус постоянно покачивался. Огромные немигающие глаза на вытянутых щупах сканировали пропасть, словно антенны радара. На мохнатой спине сидели три-четыре маленьких паучка, одинаково лохматых и так же жадно ищущих пищу или врагов.
