— Так-с, — одобрительно кивнул головой Густав Кресс, хлопнув пухлой ладонью по столу. — Надеюсь, что их информация об интенсивности работы прифронтовых железных дорог раскроет нам все карты русских. Крупная переброска войск по железной дороге не ускользает ведь от внимания ваших агентов? Видимо, это достаточно ловкие ребята, раз им удалось уцелеть до сих пор.
— Да, конечно, — поспешно согласился фон Гейм. — Но тут я должен раскрыть вам секрет их неуязвимости. Дело, видите ли, в том, что до сих пор перед ними ставилась очень узкая задача. Они сообщали нам только те данные, которые получали в порядке, так сказать, выполнения своего легального служебного долга.
— Уточните, — коротко приказал группенфюрер.
— Один из наших агентов, например, — ответил фон Гейм, — устроился в паровозном депо и сообщает нам только номера паровозов, проставленные на проходящих через его руки документах. Это дает нам возможность знать численность всего паровозного парка депо. Агенту приказано пока ничем больше не интересоваться, чтобы не вызывать у советской контрразведки ни малейших подозрений. — Фон Гейм сделал короткую паузу. — Этот метод, — продолжал он уже менее уверенно, — хороший с точки зрения маскировки агента, имеет и свои недостатки. Я бы назвал его пассивным методом, в том смысле, что он дает только ограниченные, формальные сведения о противнике.
— А вы считаете, что этого недостаточно? — слегка прищурив маленькие, ставшие вдруг колючими глазки, спросил группенфюрер.
— В какой-то мере, видите ли… — начал было фон Гейм.
Но Кресс решительно перебил его:
— Нет, нет, генерал! Метод этот — лучший из возможных. Вы что же, хотите, чтобы ваши великолепно законспирированные агенты занимались еще и прощупыванием настроений русских рабочих или, может быть, даже пропагандой в нашу пользу? Да ведь стоит им только задать один неосторожный вопрос, как их тотчас же сцапает советская разведка! Да и что, собственно, представляет собой этот советский дух, советская идеология? Разве не материальными факторами объясняется она? А мы ведь и ведем как раз разведку этих материальных факторов. Не так ли, генерал?
Фон Гейм мог бы ответить на это, что нельзя забывать и обратного явления — влияния идеологии на материальные факторы, но у него хватило благоразумия не говорить подобных вещей, ибо это значило бы признать почти марксистскую точку зрения. И фон Гейм поспешил согласиться во всем с Крессом.
— Совершенно верно, господин группенфюрер, — покорно произнес он.
— Мой вам совет, генерал, — продолжал Кресс, повышая голос: — не мудрите, не ищите лучших методов. Этот вполне нас устраивает: он объективен, так как дает только строгие статистические данные, которые позволят нам сделать безошибочный вывод.
Группенфюрер говорил теперь жестко, отрывисто. Все сказанное им фон Гейм понял как строжайшее предписание.
— Слушаюсь, господин группенфюрер, — произнес он.
— Пусть ваши агенты делают только то, что делали до сих пор, — продолжал Кресс. — Им незачем ходить на станцию и подсчитывать количество проходящих составов. Это только вызовет подозрения советской контрразведки, а нам вполне достаточно сведений и об одном только паровозном парке. Мы-то ведь знаем мощности всех советских паровозов и нормы их коммерческих скоростей.
— Да, конечно, господин группенфюрер, — не очень уверенно поддакнул фон Гейм.
Кресс встал из-за стола, давая этим понять генералу фон Гейму, что аудиенция закончена.
— У вас, значит, нет больше никаких сомнений?
— Нет, господин группенфюрер, — теперь уже уверенно ответил фон Гейм, решив, что лучше все-таки выполнять чужие приказы, чем предлагать собственные рискованные эксперименты.
— Желаю успеха, в таком случае. Пусть вас поддерживает в борьбе с врагом сознание, что мы не одни, что нам помогают и даже, если хотите, на нас работают разведки некоторых союзников Советской России. А русские совсем одиноки (мы-то знаем истинную цену этим союзникам!). У нас не должно быть сомнения в исходе борьбы; нужно только предусмотреть всякую случайность. Ну, вот хотя бы возможность ареста кого-нибудь из наших агентов. Их участки не должны оставаться оголенными. На место ликвидированных агентов немедленно высылайте новых. Мы не можем ни единого дня оставаться без информации.
Майор Евгений Андреевич Булавин, возвращаясь с совещания в Управлении генерала Привалова, добрался пассажирским поездом только до станции Низовье. Дальше, до Воеводина, где служил майор Булавин, местный поезд ходил только по четным числам.
На станции Низовье был конец участка, обслуживаемого паровозным депо, находящимся в Воеводине. Локомотивы этого депо доставляли в Низовье порожняк и забирали груженые поезда, направлявшиеся к фронту. С одним из таких поездов и намеревался теперь Булавин добраться до своего отделения, так как число сегодня было нечетное и пассажирского поезда следовало ждать ©коло суток.
Пасмурный осенний день был на исходе. Грязно-серые облака, похожие на дым далекого пожара, низко плыли над землей. Майор Булавин постоял немного на платформе, рассматривая станцию, забитую составами, и подумал с тревогой, что будет с грузами, если прорвутся к Низовью немецкие самолеты.
Хотя этот участок дороги находился довольно далеко от фронта, авиация противника часто бомбила его. Следы недавних налетов виднелись в Низовье почти на каждом шагу. Вот несколько обгоревших большегрузных вагонов с дырами в обшивке, сквозь которые видны обуглившиеся стойки и раскосы, составляющие остов вагонов. Длинное, потерявшее свою форму от пятен камуфляжа тело цистерны, стоящей рядом, насквозь прошито пулеметной очередью. Тяжелая сварная рама пятидесятитонной платформы так исковеркана взрывом, что не могла уже держаться на рельсах, и ее опрокинули на землю в стороне от путей.
Заметил Булавин следы авиационных бомбежек и на вокзальном здании. Многие стекла в его окнах были выбиты и заделаны фанерой. Осколки бомб, как оспой, изрыли все стены станции и сильно изуродовали угол не работающей теперь багажной кассы.
Булавин с болью в сердце смотрел на эти разрушения, к которым все еще никак не мог привыкнуть.
Даже новые заботы, всю дорогу занимавшие его мысли, не заглушили в нем тягостного впечатления от этой картины. А заботы у Булавина были очень серьезные Они возникли после разговора с полковником Муратовым в Управлении генерала Привалова, и майор теперь напряженно думал о них, пытаясь найти решение поставленной перед ним трудной задачи.
