— А, наконец-то ты здесь.
— Приятно, когда тебе рады, — заметил О'Хара.
Филсон проигнорировал эту реплику.
— Ладно. Дело вот в чем. Я заключил контракт с ЮЖАМА на переброску десяти из ее пассажиров в Сантильяну. Они там должны успеть на корабль. Возьмешь первую машину. Ее сейчас заправляют.
Его голос звучал подчеркнуто деловито, и по тому, как он произнес «заключил контракт с ЮЖАМА», О'Хара чувствовал, что Филсон сейчас воображает себя крупным боссом, дающим задание своим подчиненным, забыв на мгновение о том, кем он был на самом деле, — пожилым отставным летчиком, ведущим скудное существование за счет эксплуатации тарахтящих, двадцатипятилетней давности, списанных армейских самолетов.
О'Хара спросил коротко:
— Кто летит со мной?
— Гривас.
— А, этот наглый негодяй.
— Он сам вызвался — не то что ты, — отрезал Филсон.
— В самом деле?
— Он был здесь, когда семьсот двадцать седьмой приземлился, — сказал Филсон и слегка улыбнулся. — Это была его идея — взять несколько наиболее нетерпеливых пассажиров, и он позвонил мне. Такие сообразительные парни нам нужны.
— В полете он мне не нравится, — сказал О'Хара.
— Ну, ты, конечно, летчик классный, — без воодушевления заметил Филсон. — Поэтому ты главный, а он — помощник. — Он задумчиво посмотрел в потолок. — Когда я налажу связь с ЮЖАМА, я возьму Гриваса в контору. Он слишком хорош, чтобы быть простым летчиком.
У Филсона явно была мания величия. О'Хара сказал подчеркнуто:
— Если ты думаешь, что ЮЖАМА предложит тебе контракт, то ты сумасшедший. Они, конечно, заплатят за то, что ты перевезешь их пассажиров, поблагодарят тебя и пошлют тебе прощальный поцелуй.
Филсон ткнул ручкой в сторону О'Хары.
— Тебе платят за то, что ты можешь оседлать самолет. А шевелить мозгами предоставь мне.
О'Хара сдался.
— Что случилось с семьсот двадцать седьмым?
— Что-то с системой питания. Они там ее сейчас проверяют. — Филсон взял со стола пачку листов и потряс ими в воздухе. — Тут еще надо перевезти кучу техники. Вот документы.
— Боже! — воскликнул О'Хара. — Это же внеочередной рейс. Разве обязательно его загружать?
— Внеочередной или нет, а ты полетишь с грузом. Черт возьми, если есть чем заполнить самолет, зачем же я буду посылать его порожним?
О'Хара помрачнел.
— Я просто подумал, что мог бы для разнообразия хоть иногда давать нетрудные рейсы. Ты же знаешь, у меня всегда перевес, а это дьявольская работа — лететь через перевалы. Старая стерва ковыляет как гиппопотам.
— Ты вылетаешь в лучшее время суток, — сказал Филсон. — Позже, когда солнце поднимется выше, будет хуже. В общем, проваливай и не раздражай меня.
О'Хара вышел из кабинета. В главном зале народу было уже меньше. Поток недовольных пассажиров ЮЖАМА направлялся к старенькому аэродромному автобусу. Но несколько человек продолжали стоять — это и были те, кто спешил добраться до Сантильяны. О'Хара не стал их разглядывать. Пассажиры или груз — ему было все равно. Он возьмет их на борт, переправит через Анды, высадит с другой стороны и все — интересоваться ими нечего. Ведь водитель автобуса не интересуется своими пассажирами. А он кто? Он и есть водитель воздушного аэробуса.
Он посмотрел на документы к грузу. Филсон опять в своем репертуаре. Он подбросил ему два контейнера, и О'Хара ужаснулся, увидев, сколько они весят. «Когда-нибудь, — подумал он гневно, — я напущу на Филсона инспектора из международной ассоциации, и его отправят на виселицу». Он скомкал в руке бумаги и зашагал к Дакоте.
Гривас был уже у самолета. Он стоял, картинно опираясь на подвеску. Увидев О'Хару, выпрямился, бросил окурок сигареты, но остался стоять на месте. О'Хара подошел к нему.
— Груз уже на борту?
Гривас ухмыльнулся.
— Да.
— Проверяли? Закреплен надежно?
— Конечно, сеньор О'Хара. Я сам смотрел.
О'Хара хмыкнул. Он не любил Гриваса ни как человека, ни как летчика. Он не доверял его выхоленности, густому налету фальшивой манерности, которая лезла в глаза так же, как и кожаный отблеск его напомаженных волос, аккуратная щеточка усов и до блеска отполированные ботинки.
Гривас был изящный, но жилистый человек, постоянно улыбавшийся. Этой улыбке О'Хара не доверял больше всего.
— Как погода? — спросил он.
Гривас поднял глаза к небу.
— Вроде ничего.
О'Хара сказал слегка ядовито:
— Неплохо бы поглядеть метеосводку, как вы думаете?
Гривас ухмыльнулся.
— Я принесу, — сказал он и тут же засеменил в диспетчерскую.
О'Хара посмотрел ему вслед, затем повернулся к «Дакоте» и подошел к грузовому люку. «Дакота» была одним из самых удачливых самолетов, когда-либо сконструированных, — рабочая лошадка союзников во время Второй мировой войны, налетавшая бесчисленные тонно-километры по всему миру. Это был блестящий для своего времени самолет, но это время давно прошло.
Этой «Дакоте» исполнилось уже четверть века, она была сильно потрепана слишком большим количеством налетанных часов и плохим обслуживанием. О'Хара даже не мог сказать точно, сколько в ней неполадок, да и не пытался считать. Он знал их хорошо. Он точно знал, какой лифт у рулевых тяг, на что способен изношенный мотор и как выжать из него максимум возможного, знал и то, как сажать этот самолет так, чтобы не перегружать ослабленное шасси. И, кроме того, он знал, что в один прекрасный день вся эта прискорбная конструкция сыграет с ним злую, убийственную шутку где-нибудь над острыми белоснежными пиками Андов.
Он влез в самолет и осмотрел его мрачное нутро. Там было всего десять мест, не роскошных откидывающихся кресел ЮЖАМА, а жестких кожаных сидений, снабженных поясами безопасности — обойтись без них даже Филсон не решился, хотя и ворчал что-то об их дороговизне. Задняя часть фюзеляжа была грузовой, и в ней уже стояли два больших контейнера.
О'Хара подошел к ним и рукой попробовал крепежные тросы. Иногда он с ужасом воображал, как несется вперед весь этот груз в случае неудачного приземления или попадания самолета в воздушную яму. В этом случае все пассажиры, имевшие несчастье лететь Андской авиалинией, будут прикончены. Он ругнулся про себя, обнаружив плохо затянутый узел. Этот пижон Гривас со своей небрежностью когда-нибудь погубит его.
Осмотрев груз и закрепив его как следует, он прошел в кабину и проверил оборудование и приборы. Механик осматривал снаружи один из двигателей. О'Хара, высунувшись из окна, спросил по-испански, все ли в порядке. Механик сплюнул, провел пальцем по горлу и произвел леденящий душу звук.
