Прошлое подполковника Барбата было безупречным. С отличием окончив военный лицей, он получил затем специальное образование во Франции и вернулся оттуда с похвальным листом. Командующий группы войск «Орел» считал его лучшим штабным офицером, и эта оценка не была преувеличенной. Генерал Попинкариу лучше других мог судить о деловых качествах своего начальника штаба.
И всё- таки что-то в нем пе нравилось генералу. Что именно — он не мог бы и сам сказать. Однако эта внутренняя отчужденность не могла не сказаться на их взаимоотношениях.
Странные это были отношения. Трудности фронтовой жизни, постоянное общение, казалось бы, должны были помочь сближению, однако в действительности их отношения, как и в первые дни знакомства, оставались строго официальными и ограничивались только служебными встречами и разговорами. Это казалось тем более удивительным, что сам генерал был человеком, не лишенным душевной теплоты. Ни военная служба в старой румынской армии, ни предрассудки среды, к которой он принадлежал, не могли уничтожить в нем мягкости и человечности.
«Черт побери этого «факира», — говорил он себе, продолжая незаметно разглядывать своего спутника, — он еще может подумать, что я что-то имею против него. Но невозможно полюбить человека, если он похож на машину, которая действует всегда безошибочно. Если когда-нибудь придумают фантастического механического начальника штаба, этакого штабного робота, он конечно будет похож на Барбата».
Эта мысль заставила генерала улыбнуться. Робот — начальник штаба с лицом подполковника Барбата!
Неожиданное сравнение помогло ему вдруг найти ответ на вопрос, который он много раз задавал себе: «Что такое этот Барбат?» Да, конечно, он законченный, совершенный тип офицера-службиста. Он только выполняет свои обязанности солдата, потому что ничего другого не умеет делать. Этому человеку всё равно, кому служить. Типичный наемный солдат средневековья, лишенный высоких принципов и убеждений. Всё, что выходит за пределы служебных обязанностей, не доставляет ему никаких волнений. Сухарь…
И только теперь генерал Попинкариу понял, что именно эта душевная сухость, которую он прежде лишь инстинктивно чувствовал в подполковнике Барбате, и образовала между ними ту пропасть, через которую, несмотря на все его старания, ему никогда не удавалось проложить мост. Слишком разные они люди, по-разному мыслящие и чувствующие. Для подполковника Барбата Георге война была самоцелью. Для Попинкариу война с фашизмом была необходимостью, естественным продолжением и завершением его жизненных принципов.
Выходец из семьи честных интеллигентов, где глубоко ценилась человеческая свобода и независимость, Попинкариу ненавидел фашизм во всех его проявлениях. Недаром его прозвали «Красным генералом». Это прозвище он целиком оправдал, собственноручно вышвырнув за шиворот из своего кабинета майора войск СС, назначенного в его бригаду (он тогда только что был произведен в генералы и командовал бригадой) инструктором для ознакомления румынских солдат с современным оружием немецкого производства и боевой техникой гитлеровцев. Наглец в гитлеровской форме позволил себе без должного уважения отозваться о порядках в румынской армии, за что взбешенный молодой генерал и выбросил его из своего кабинета, рискуя навлечь на себя гнев гитлеровского и румынского командования. Только боязнь гитлеровцев вызвать возмущение всего офицерского корпуса румынских частей в решительный час подготовки к нападению на Советский Союз спасла Попинкариу от ареста.
Но оставаться в армии после этого случая было невозможно, и генерал Попинкариу подал в отставку. Естественно, что отставка была охотно принята. Уволить из армии чрезвычайно способного офицера — означало дать какое-то удовлетворение потерпевшему майору CС.
После 23 августа 1944 года, когда румынские войска присоединились к Советской Армии для общего наступления на гитлеровцев, генерал Попинкариу подал рапорт с просьбой зачислить его в кадры действующей армии. Его назначили командиром пехотной бригады, сражавшейся в Трансильвании. После кровавых боев в Орбе, где части бригады отличились, генерал получил повышение — ему было поручено командование дивизией «Молдова».
Строгий, но справедливый, требуя от подчиненных напряжения всех сил, он не щадил и самого себя. Отвагой и преданностью делу он снискал восхищение и любовь штабных офицеров и бойцов передовой линии, которые не раз видели своего генерала под огнем, на переднем крае. Части дивизии «Молдова» геройски дрались с врагом и в Трансильвании и в самом сердце Венгрии, на просторах ее степей. Дважды дивизия отмечалась в приказе верховного командования. И вот теперь… Что будет теперь? Генерал еще раз взглянул на своего начальника штаба, но тот по-прежнему сидел неподвижно и казался ожившей мумией египетского фараона.
«Будто аршин проглотил! — подумал генерал и снова чуть заметно усмехнулся, но тут же спохватился и, согнав с лица неуместную улыбку, решил: «И всё же он самый способный начальник штаба».
Командный пункт группы войск «Орел» разместился в одноэтажном здании бывшей сельскохозяйственной школы, построенной в виде большой подковы, окруженной огромным садом.
Генерала Попинкариу и подполковника Барбата немедленно провели к генералу Войнеску. Пожав каждому руку, командующий предложил им сесть.
Генерал Войнеску был среднего роста, хорошо сложённым мужчиной лет пятидесяти. Глядя на его широкие плечи, сильную грудь, румяные щеки, так и пышащие здоровьем, густые непокорные волосы с еле заметной проседью в висках, никто не дал бы ему больше сорока, — особенно из-за глаз — ярко-голубых, больших, живых словно у юноши. В минуты хорошего настроения генерал Войнеску хвастался тем, что никогда ничем не болел, кроме насморка.
Подчиненные любили своего генерала и готовы были идти за ним в огонь и воду. Он славился тем, что ни при каких обстоятельствах не повышал голоса. Всегда безукоризненно вежливый, спокойный, он умел так поговорить с провинившимся, что тот, чувствуя холодную и острую иронию, готов был подвергнуться любому наказанию, лишь бы поскорее избавиться от этого разговора. Впрочем, достаточно было однажды услышать, как разговаривает генерал, чтобы понять, что за этим всегда спокойным и приятным голосом, за тонкой улыбкой скрывается железная воля человека, привыкшего к беспрекословному повиновению.
Генерал Попинкариу по особенно любезному тону командующего понял, что ждет его — или неприятный разговор, или чрезвычайно важное сообщение.
Между тем генерал Войнеску закурил папиросу и, глубоко затянувшись несколько раз, без особенного интереса, словно из вежливости поддерживая беседу, спросил:
