Сейчас, когда Юрий проработал в горноспасательном отряде уже немало лет и дослужился до командира взвода, он приобрел опыт. Достаточно надежным, совершенным стало оборудование… Только аварии остались прежними. И никогда не бывали одинаковыми. И каждый раз возникали внезапно.
Впрочем, сегодня вечером, возвращаясь с работы, Даньков почувствовал какую-то смутную тревогу. Казалось, не было причин для беспокойства, всё хорошо было на шахте: на-гора шел уголь, богатый, добрый; разрабатывался мощный перспективный пласт; без напряжения, нервотрепки и авралов выполнялся план. Почему, Юрий не знал, но сердце подсказывало: что-то назревает, точно сжимается невидимая пружина. Многое постигла наука, но только не человеческую душу…
Когда резкий телефонный звонок сбросил его с постели, он уже знал точно — на шахте авария.
Быстро одевшись, Даньков выбежал на улицу и услышал вой сирены. В автобус быстро вскакивали бойцы дежурного отделения. Они были в обычных темно-синих гимнастерках и галифе. Пока они едут на шахту, успеют переодеться в рабочую робу, разберут инструмент и респираторы, которые хранились в специальных шкафчиках.
Командир прыгнул в кабину, когда автобус уже разворачивался.
— На шахте пожар, — сказал шофер.
— Где именно?
— На одиннадцатом участке.
“Там работали с аммонитом, — вспомнил Юрий. — Возможно, рванул метан”.
Генка Росляков и не мечтал быть взрывником. Он хотел стать путешественником. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, он решил, что настала пора осуществления планов. Правда, планы эти были не очень определенны манили и нефтяники Самотлора, и полярники Антарктиды, и большие стройки на Оби, Енисее, Ангаре, и Каракумы. Зимой вместе с верным другом он выбрал маршрут — Великую Сибирскую трансмагистраль. Они решили остановиться там, где больше всего понравится К путешествию готовились долго и серьезно — покупали пакетики сушеных каш и супов, собирали деньги, экономя на школьных завтраках, мастерили жиганы. Это были самодельные пистолеты со стволами из бронзовых трубок. Они заряжались порохом и дробью, а поджигались через пропиленную в стволе дырочку спичкой, укрепленной с помощью проволочного ушка.
Но “жиган” у друга при испытании разорвался, и ему обожгло руку. Тогда их матери, объединившись как всегда в таких случаях, устроили повальный обыск, нашли запасы, а также карту и компас. Путешествие не состоялось.
После школы Генку потянуло на актерский факультет института кинематографии. Он поехал в Москву и нашел институт недалеко от Выставки достижений народного хозяйства. Для ознакомления с будущей работой абитуриентов повели на студию имени Горького. Студия была рядом. Павильон походил на цех завода. Пахло клеем, горелой резиной, гуашью. Рабочие куда-то тащили стенку с окном и занавеской, а с неё сыпалась пыль и расплывалась облаком. Трещали раскаленные прожекторы. С девчонки-актрисы пот катился в три ручья, а она всё спрашивала: “Где же Миша?”
— Не так! — гремел режиссер. — Снова!
— Где же Миша?
— Где тревога?.. Тревоги больше!
— Где же Миша?
— У вас глаза смеются, как у распоследней дурочки! Надо боль!
— Где же Миша? — почти взвыла девчонка-актриса.
— А-а, черт! Мотор!
— Где же Миша? — у девчонки чуть не льются слезы.
— Стоп! Снова!
Мучил девчонку кудлатый очкарик в грязно-сером пиджаке и фиолетовых джинсах, а она всё не могла как надо спросить о Мише.
“Ну и ну…” — подумал тогда Генка. Волшебное сияние экрана померкло. То, что в школьной самодеятельности волновало, теперь представилось совсем в другом свете, поэтому он нисколько не огорчился, когда после второго тура специальных испытаний не нашел в списках своей фамилии
Из раздумий, в которых Геннадий провел несколько дней и ночей, вывел клич провалившихся в первом туре “Не окончен набор в школе-студии Немировича-Данченко!”
В учебной студии МХАТа ещё шли приемные испытания. Изгнанников из ВГИКа согласились выслушать. В зале было много народу. Впереди сидели напудренные старички и старушки — приемная комиссия, а сзади толкались студенты со старших курсов, пришедшие послушать молодую смену.
Читали с завыванием “под Беллу Ахмадулину” “Антимиры”, с нарочитым оканьем — отрывки из “Владимирских проселков” и совсем неизвестных Генке поэтов.
Абитуриенты заламывали руки, плакали неподдельными слезами, бросались к роялю и что-то выкрикивали под дикий аккомпанемент.
Генка загрустил. Куда ему тянуться до этих…
Когда вызвали его, он стушевался совсем. Вместо того чтобы правильно назвать басню, которую выучил к экзаменам, он испуганно пролепетал
— У мельника вода плотину прососала… Басня…
После всего, что здесь читалось, рвалось и пелось, басня ударила по слушателям словно обух по голове. На какое-то мгновение воцарилась тишина, потом зал будто взорвался. На испуге Генка прочитал всю басню, а хохот не смолкал.
Председатель комиссии, вытирая платком глаза, махнул рукой. Этот жест Генка истолковал как просьбу выйти вон. Он хлопнул дверью и очутился в коридоре.
“Теперь в самый раз забирать документы. Хватит!”
Поискал глазами канцелярию. Вдруг из зала выскочила женщина с лошадиными зубами и в очках-фонарях. Она ухватила его за локоть, затащила в какой-то класс и приказала открыть рот. Вцепившись одной рукой в подбородок, пальцами другой пересчитала зубы, как коню.
— Скажите “жук”!
— Жук, — недоуменно проговорил Генка.
— Знакомого жучка зажали за бочка!
Генка повторил и эту белиберду. Женщина в этот момент пристально смотрела ему в рот.
— А зачем? — спросил, сообразив, Генка. — Меня же выперли!
— Что вы! Вам поставили высший балл! Но с дикцией придется поработать…
Генка почувствовал, как загудела голова, словно там бухнул колокол.
Две недели он бегал в студию за час до начала занятий и старательно повторял слова с шипящими буквами, которые, оказывается, у него звучали неправильно: “Жора, жук, жюри, жулик, щука, чмырь, чтение, жених, шмат, чародей, червь, щенок, шабаш…” Дикция выправилась, но с каждым днем убывало желание учиться в театральной студии.
“Зачем тебе всё это, пень ты липовый!” — И Генка, не выдержав, забрал документы и был таков.
Случайно зашел в пункт оргнабора на Тишинском рынке Сахалин, Камчатка, Кузбасс… Проезд бесплатный… Суточные… Подъемные…
Зашел. Тесноватая конторка. Народ разный. Расспрашивают о льготах. Набор на Дальний Восток окончен. Остался Кузбасс. Ну что ж, сойдет и Кузбасс. Генка выложил на стол свой паспорт и аттестат зрелости.
