«…Ну, слушай сказку, дружок. Как-то раз обитателей одного большого-пребольшого соц-лагеря в неурочный час согнали из соц-бараков на построение. Под шопенно-скорбящим репродуктором их поджидал начальник лагеря; как позже выяснилось, он к тому времени давно уже успел толкнуть налево всё движимое и недвижимое лагерное имущество, от каши-кирзы и кирзы натуральной до вышек и колючей проволоки, а на производственной базе окрестного лесоповала учинить, совместно с вертухаями и хлеборезами, ООО „Архипелаг Ltd“ с уставным капиталом в девять грамм, отделанным под малахит офисом в столице и счетом на Каймановых островах. Начальник брезгливо оглядел подотчетный контингент и сказал так: „Граждане зэки! Отечество наше свободное, Союз нерушимый… в смысле – Империя Зла… приказали долго жить. По этому случаю всем – амнистия, так что попрошу с вещами на выход, не задерживаясь. А как вы теперь есть вольняшки, пайки вам больше не предвидится“. – „Как же это?!“ – „А так! Халява кончилась – крутитесь дальше как знаете!“ Ну, контингент почесал репу, выматерился в том смысле, что „чего хотят, то и творят!“, и принялся КРУТИТЬСЯ – куда денешься…»
Вот именно после этих достопамятных событий ряды сборщиков заметно приросли за счет профессиональных энтомологов, среди коих в прежние годы заниматься подобной деятельностью считался столь же «невместным», как для самурая – торговать. Самое же забавное (умом Россию не понять…) – что для кое-кого из этих высокоученых реликтов «Понедельника…» означенная деятельность стала не столько заработком, сколько способом продолжать собственные полевые исследования (поскольку в их собственных институтах финансирования не было даже на зарплату). Идея проста: ученым, как правило, интересна какая-нибудь невзрачная мелочь, а коллекционерам – крупные, красивые жуки и бабочки. И вот ты организуешь экспедицию, для себя собираешь там какую-нибудь «пыль» вроде наездников-браконид или жучков-пселафид (коими, кроме тебя, на всем земном шаре занимаются еще полдюжины таких же психов), а для подрядившего тебя дилера – крупных жужелиц и усачей; вырученных за них денег как раз хватит, чтоб окупить эту поездку… Согласитесь, что означенная схема финансирования зоологических исследований есть ни что иное, как практическая реализация классического постперестроечного анекдота: «Слушай, мы им уже полгода зарплату не платим, а они всё равно работают… Может, с них еще и за вход брать?»
Смеркается в горах быстро; стоит лишь заходящему на посадку солнцу чиркнуть брюхом по снежной штрих-пунктирной разметке соседних хребтов, как текуче-прозрачный сумрак, заполняющий ущелья, за считанные минуты загустевает в непроглядно темное, даже как будто лиловатое из глубины желе. Рядом с палаткой, отделенной от неумолчно гомонящего потока фестончатой кулисой карагачей, уютно горит костерок; языки огня страстно и умело ласкают пузатый закопченный чайник, и наконец добиваются своего: тот кончает прямо на уголья – кипятком из носика… Прошу извинения за грубый натурализм метафоры – экспедиция близится к концу, тут иной раз и не такое на ум придет (как некогда выразился один известный исследователь Аляски: «Если вы вдруг начали находить, что аборигенки „по-своему привлекательны“ – точно пора домой»).
В круге света, создаваемом костром, двое: давешний ушкуйник (только уже без панамы) и таджик лет тридцати пяти с тонким, интеллигентным лицом. Ушкуйник сноровисто выхватывает из огня плюющийся чайник и, водрузив его на плоский камень рядом с костром, удаляется в сторону палатки. Таджик неспешно, со знанием дела заваривает чай, но начинать чаепитие медлит – дожидается напарника; когда тот возникает из темноты, он с усмешкой кивает на закопченный чайник-ветеран:
– Помнишь, Витюша, на втором курсе, когда нам читали общую физику, поминали такую замечательную абстракцию – «абсолютно черное тело»; так вот, по-моему это как раз оно и есть, въяве и вживе…
– Полюби нас черненькими, Рустам, – подмигивает в ответ ушкуйник, запуская руку в принесенный им из палатки пластиковый пакет. – «Чугунный чайник – единственная отрада моя в путешествиях»…
– А это откуда?
– Даю подсказку: не из Стругацких… – и с этими словами Витюша, быстренько сервировав дастархан извлеченными из пакета полубатоном твердо-копченой колбасы, банкой ветчины и лимоном, энергичным движением, будто сворачивая голову курице, откупоривает темную пузатую бутылку. – Ну, что – отметим конец сезона? Или вы тут все такими мусульманами заделались, что со спиртным и не подойди?
– Из меня такой же мусульманин, как из тебя – православный, – хмыкает Рустам, подставляя кружку. – Вот если наш Пожизненный Президент решит вдруг объявить Тюркестан исламским государством – «тады ой», куда денешься…
– А он что, может?
– Он всё может. Но, по счастью, уже мало чего хочет… Ладно, давай – за окончание сезона!
Выпив по первой, они некоторое время сидят в молчании, вслушиваясь в бормотание скрытой темнотою речки.
– Не, – вдруг подает голос Витюша, вернувшись по какой-то хитрой спирали к недодуманной ранее мысли, – не объявит он вас исламским государством! Спорим на коньяк? Он ведь успел начеканить монет со своим профилем, а ислам, сколь я в этом смыслю, такого страсть как не одобряет; таки что ж теперь – всё это в переплавку, или как?
– Монеты… – задумчиво щурится на огонь Рустам. – Знаешь, вы там, в России, если чего и знаете про нас, так только экзотические детали – ну, вроде того, что у нас тут стали казни преступников показывать по телевизору. А, между прочим, проза нашей здешней жизни куда назидательнее… Так вот, когда начеканили этих самых монет с профилем Тюркбаши всех Тюрок, во всех школах провели собрания и детям чугунным голосом поведали, что если какой засранец вздумает играть этими монетами в расшибалочку, то у Родного и Любимого от этого тотчас разболится голова, и тогда за головы родителей оного засранца никто не даст и этой самой монетки…
– Да ну?! – ошарашено откликается Витюша. – Средневековье какое-то… То есть это уже почище Тибериева «Закона об оскорблении величества»!.. Хотя у вас тут вообще богатые традиции: личные тюрьмы, сколь я помню, ваши начальники завели еще в Брежневские времена…
– Типа того… Ладно, не будем о грустном. И вообще – «Минздрав предупреждает: промежуток между первой и второй не должен превышать сорока секунд!»
– Точно. Ну, давай – чтоб не последняя, во всех смыслах, – (сдвигают кружки). – Тебе-то как наше сафари?
– Ну, как… Моя зарплата в Университете, если пересчитывать по курсу, чуть больше десяти долларов в месяц; так что я, благодаря тебе, за этот месяц заработал, как – сам прикинь, за сколько лет… Если на будущий год тебе понадобится шерп – попомни меня.
