Улыбающийся Ортега пожимал руки многочисленным дипломатам и принимал поздравления по случаю принятия новой поправки к Женевской конвенции 1926 года о рабстве. Он оглядел зал, ища кого-то взглядом, и наконец увидел своего атташе. Выражение лица Ортеги не изменилось даже тогда, когда Рикардо наконец вложил ему в руку сложенную записку.
Только войдя в собственный кабинет и оставшись наедине с собой, он развернул листок бумаги и прочел:
«Лядусер добыл главный образец. Охота продолжается».
Хартфордская больница
«Больше ничего не болит», — подумал Дэвид. Он стал механически считать людей в белых халатах, склонившихся над ним. Пять, шесть, семь… Почему их так много? Почему они не оставят его в покое, не дадут ему поспать?..
И тут вдруг Дэвид увидел: Криспин направляется к нему. Странное дело, он, казалось, шел по воздуху!
Потом он остановился рядом с Дэвидом, и оба они посмотрели вниз. Суета и напряжение со стороны людей в белых халатах достигли предела. Потом кто-то назвал Дэвида по имени, но в это самое время Криспин указал наверх, где засиял яркий свет.
— Это невиданно и неслыханно! — воскликнул он.
— Еще бы! — ответил Дэвид.
То, что он видел сейчас, было даже великолепнее, чем северное сияние, которое он видел летом. Криспин пошел прямо на свет, а за ним — Дэвид. Он вдруг оказался как бы в самом центре удивительного сияния, а с ним рядом — Криспин. Они шли вперед по длинному коридору. Дэвид вдруг почувствовал себя очень хорошо и надежно. Просто замечательно.
Вдруг Дэвид увидел, как что-то зашевелилось впереди, на этой светлой дорожке, и услышал тихие, но неприятные звуки. Криспин куда-то исчез, а Дэвида какая-то невидимая, но огромная сила потащила вперед, неприятный шум превратился в оглушивший его рокот, а перед собой он увидел какие-то странные призрачные лица, множество лиц…
Боже, кто это?!
Он услышал страшный вопль, и потом (как ему показалось, прошла целая вечность) понял — это был его собственный голос.
— Мы теряем его! — крикнула Генриетта.
Доши подложила подушки под грудь Дэвида и предупредила:
— Всем отойти!
Затем она ввела его в бессознательное состояние.
— Повторите! — приказала Генриетта. У нее самой выступила на лбу испарина. Склонившись над мальчиком, она повторяла: — Дэвид, вернись! Слушай меня! Возвращайся, прошу тебя!
Доши стояла рядом с подушками наготове, пока Генриетта с тревогой следила за показаниями приборов.
Через три часа Генриетта Гарднер закончила писать бумаги. Ну и денек! Начался он с тридцатипятилетней женщины с сердечным приступом, а закончился… А закончился тремя подростками, которые рисковали жизнью, забравшись на дерьмовую оледенелую крышу.
Девочка отделалась ушибами и переломом руки. Один из мальчиков сломал бедро и находился в коме.
А другого она с трудом вырвала из лап смерти. Интересно, видел ли он свет?
Вздохнув, доктор Генриетта положила карты на стол дежурной сестры и ушла домой кормить собаку.
Афины, девятнадцать лет спустя
Рауль Лядусер открыл багажник взятого напрокат «ягуара» и осторожно вытащил винтовку из-под вязаного свитера, чтобы положить ее на место. Только сейчас он понял, что проголодался. Ну да ждать придется недолго. Он облюбовал здесь неподалеку открытое кафе, где можно хорошо закусить и выпить.
Рауль взглянул на часы. Кажется, времени достаточно. Он успел разделаться с двумя охранниками и сбросить их тела с обрыва. Он шел впереди графика, и теперь у него оставалось еще пять часов до времени, когда надо будет сдать автомобиль и лететь в Лондон, чтобы ждать нового задания. За это время можно вполне успеть отдохнуть.
Он нарочно решил пройти через оливковую рощу, чтобы привлекать меньше внимания. Было еще светло, и солнце не остыло после жаркого дня, а это доставляло Раулю определенные неудобства. Он всегда предпочитал делать свое дело в темное время.
Правда, он уже привык работать под палящим солнцем, когда в молодые годы занимался раскопками. В этом смысле Греция не хуже других южных стран. Рауль выбрал удобную позицию и мог хорошо видеть заднюю часть здания.
Терпкий оливковый аромат напомнил Раулю ферму его деда в Тунисе, где он, Рауль, с шести лет работал, прививая оливковые деревья. Тогда ему приходилось работать по десять часов в день под беспощадным солнцем.
А получал он за труды корку хлеба да кусочек сыра — в лучшем случае. А то и удары розгой, сделанной из одной из им же срубленных веток.
Его дед стал первым человеком, которого Рауль убил. Произошло это в день, когда ему исполнилось пятнадцать лет.
Глядя на стол, украшенный букетами цветов и заваленный подарками, Рауль подумал: сегодня, должно быть, тоже чей-то день рождения.
Скоро там начнется праздник.
Беверли Панагопулос занималась выпечкой всю вторую половину дня. Не в том было дело, что повар ее брата сам не мог испечь торт на день рождения, — просто для своих внуков она хотела это сделать сама.
Сегодня исполняется девять лет младшей внучке, Алериссе. Через час именинница вместе с ее старшими братьями Эстеаво, Нило и Такисом, вместе с родителями, двоюродными братьями и сестрами, дядями и тетями соберутся за праздничным столом во дворе.
Беверли облизала пальцы, на которых осталось немного крема, и пошла во двор, собираясь проверить, в порядке ли воздушные шары и правильно ли (согласно ее идее) разложены подарки.
Она задержалась на минуту, чтобы полюбоваться серебристой водой бассейна, где скоро будет плескаться вся детвора в ожидании обеда.
И тут с той стороны, где находилась оливковая роща, раздались выстрелы. Не успела Беверли понять, что происходит, как ей в спину попали несколько пуль.
Она скончалась на месте, так и не поняв, что же произошло.
Машина с ревом мчалась по шоссе. Повертев регулятор автомобильного радиоприемника в поисках музыки, Рауль случайно услышал фрагмент новостей. Сообщили, что террористы взорвали Мельбурнский международный аэропорт, имеются сотни жертв…
Рауль усмехнулся. Он был вполне доволен собой. И были, как он считал, основания — нарастающий хаос в мире. Не за горами время, когда его будут чествовать в числе главных героев нового порядка.
Число тридцати шести Сокровенных сокращается. Беверли Панагопулос была четырнадцатой из тех, кто погиб при его участии. Кажется, никто больше не убивал столь многих из числа этих лиц. Когда он, Рауль, устранит еще троих Сокровенных, этот поганый мир наконец погибнет. Рауль гордился собой.
