Грибам нравилось жить под землей. Они прекрасно росли, заменяя колонистам мясо.
Ма была прекрасной скрипачкой, там в другой жизни. Теперь она учила музыке своих немногочисленных учеников, а вечерами плакала, жалуясь Па.
— Нет, это невозможно, они не хотят слушать классику. Они смеются мне в лицо, заявляя, что музыка вредна, и ее удел, воспевать Великого Джа.
Па вызывали в какую-то комиссию, и угрожали, что Ма переведут в верхние уровни, на физические работы. Ибо она бесполезна, здесь в Академгородке.
— Скрипач не нужен, — часто повторяла Ма.
Но потом, у нее округлился животик, и они с Па, стали очень веселые и счастливые. Ае сказали, что скоро у нее родится братик или сестренка.
Детей в Раю было немного, и все они учились в школе. Кто не справлялся, уходил жить на верхний уровень — в шахты, где сырость, обвалы и метан.
Дети рождались в подземном Раю, не часто.
И честно признаться Ая их не очень любила. Первый ее день в детском саду закончился травмой, она разбила голову. Ее просто нечаянно толкнули, пробегая мимо. А она потеряла равновесие, правда, она тогда была маленькой и слабой.
Теперь мама не работала, сидела с маленьким братиком Аи, Малышом. И в доме была тишина и покой. Ма играла на скрипке для друзей, и больше не плакала.
Ая, обладая прекрасным слухом, совершенно равнодушна была к музыке. Больше всего ей нравилось кормить пауков на ферме профессора и это очень огорчало Ма.
Вторая попытка подружиться с ровесниками была еще печальней.
Девочка Ры была приглашена к Ае на день рождения. Мама ее быстро напилась и стала приставать к Па, поэтому ее отвел домой, кто-то из папиных друзей. А девочка осталась.
Она рассказывала о своей маме страшные вещи.
Мама били ее просто так, за порванные колготки, за громкое пение. Иногда приходя поздно домой, поднимала дочь с постели и заставляла стоя на коленях, читать псалмы.
— Я ее отравлю, — категорично заявляла восьмилетняя Ры.
Потом она показывала всем свои фиолетово-желтые синяки и говорила уже другое:
— Я уду из дома. Ая, ты же поможешь найти мне путь наверх. Ты ведь особенная.
Скоро Ры начала ревновать Малыша к Ма, потом попыталась задушить мальчика подушкой. Ры светилась вспышками ультрамарина, цвет был ярок и надоедлив.
Ры отправили на шахты, работать на кухне. И больше они никогда не встречались.
Па работал в теплице. Ае в теплице не нравилось, воздух там был тягуче сырым. Ты словно не вдыхал его, а жевал, и все равно его не хватало.
Но именно из теплицы Па принес дочке нового друга.
— Смотри Ма, что я принес. — Па весело засмеялся.
Ма была равнодушна — Что я летучих мышей не видела.
— Этот особенный. Не летает, не имеет голоса. Только шипит. Я нашел его за ящиками с рассадой. Смотрю, ковыляет и тащит во рту кусочек гриба.
— Па, — вмешалась Ая — скорее понесли его к Доктору. Он его непременно вылечит.
В пещере доктора, Ая сидела смирно, и молча, прислушивалась к шорохам. Мышь шипел слегка огорчено и даже боязливо.
— Абсолютно здоровое крыло. Видно проблема в голове. Возможно, был стресс. Химик на них эксперименты проводил, это последний мышь в Раю. Не видит, не летает, совсем как ты. Вот бы к тебе в голову заглянуть, а? — и Доктор засмеялся.
Дома Ая и Ма выкупали Мыша и он совсем не сопротивлялся. И затем Па сделал ему дом из старой корзинки для вязания. Ая и Ма сходили к тете Мо и взяли целый бидончик молока, от ее подземной козы.
Мышь сначала шуршал, хрюкал, а потом наступила тишина.
Ма, Па! — закричала. Ая. — Что с ним?
— Да ничего, дочка не бойся. Просто объелся. Лежит, откинувшись на спинку, раздутым пузиком вверх, и спит.
С животными в пещере была беда. Коровы, съев подземного мха, давали зеленое молоко, и главное мало. А кислорода поглощали много. Тетя Мо, была женой и помощницей Профессора. Коза была его подарком на годовщину свадьбы.
Она прекрасно ужилась под землей, ела мох, и молоко давала самое полезное, и цвета оно было самого обыкновенного.
Кошки и собаки тоже не прижились в подземном городе. Хотя все пещеры были освещены, первые друзья человека, либо сбегали, либо умирали.
— От тоски, — ставил диагноз Доктор.
А Мышь с пауком сосуществовали мирно и достойно.
Вообще Макс удивлял все больше и больше и не только Аю.
В одно утро, Ая проснулась, и слушала, как Па старается тихо собираться на работу, чтобы не разбудить их с Ма, и Малыша.
Потом он подошел к ее кровати и поцеловал в макушку. Макушка девочки — излюбленное место сна Макса.
Тот зашевелился и стал атаковать, Па шутливо прошептал: «Извини, дружище».
И Макс так и не напал. Потом он стал понимать, когда его звали кушать. И Па стал вечерами его дрессировать. Строил баррикады из ребячьих кубиков и Макс прекрасно справлялся с лабиринтами. Правда, шел он, всегда по кратчайшей прямой, восхищая Па, и получая заслуженный корм.
Было даже, похоже, что пауку эта игра нравится. С Ма у Макса было перемирие, он не приближается к ней и Малышу, за это Ма не сметает его на пол щеткой со стола.
Но чтобы паук не делал: играл, ел, его восемь глаз неусыпно следили за девочкой. Стоило Ае только подойти к выходу из пещеры, паук бросал все дела, и бежал за ней.
А потом вокруг стало много тревоги, Па приходил домой раздраженным, и сердился на Ма и Аю. И даже улыбка сына не приносила ему радости.
Он стал чаще ходить к Доктору, пробовать «первачок». И теперь Ае приходилось спать на кушетке в больнице, ждать пока Па придет в себя.
Разговоры теперь велись только шепотом.
— Ну, куда они лезут. Живем себе и живем. Если будет угодно, там наверху все закончится и без нас.
— Да, я тоже слышал. Инженер, уже вывел трубы на нескольких уровнях. Джа не хочет ждать.
— Это Химик, он всегда был иным. Теперь вот поговаривают, будем травить людей в Городе. Тихая смерть человечества.
— Сначала они нас заморят, как тараканов.
— Я никому не желаю смерти. Пусть они живут, как им нравится. И оставят нас в покое.
Потом Па плакал, как ребенок, Ая гладила его по голове, и в ее душу проникала тоска, шедшая от отца.
Такая накатывалась безнадега, что начинала болеть голова. Паук Макс просыпался, переползал на голову Па и больно кусал того за ухо.
Па трезвел, приходил в себя, и они шли домой.
Дома Ма качала малыша, и пела молитвы. Он забыла все те песни, что когда-то пела Ае. Глаза ее смотрели на мужа и дочь, равнодушно и бессмысленно.
Теперь она все реже читала Ае сказки, говорила о скорой смерти и воскрешении.
Однажды Ая болела ангиной, и от температуры никак не могла уснуть, и услышала от Ма, странную историю.
