повадки и характер каждой из них, а вот такого не помнил.
«Собачий вой к покойнику», – чертыхнулся Степан, окриком успокаивая собак.
Идти в метель до зимовья Степан не решился: это было бессмысленно. Нарезав пластами слежавшийся снег, соорудил нехитрое убежище. Постелил себе оленью шкуру, вход закрыл куском старого брезента. Собаки остались на снегу.
Степан погрузился в раздумья. Не первый раз он попадал в такую переделку, но всегда выходил победителем, только с тундрой шутки плохи: от неё можно ждать чего угодно. Сколько придётся пережидать непогоду? День-два или, может, десять. Это никому не известно. Не знал этого и Степан.
Встреча с шаманом
Во сне Степан слышал завывание ветра, перекликавшегося с воем собак, хлопанье брезента. Ему привиделась Настя, которая, как всегда, поджидала его у окна. Она тихо напевала про надежду и удачу, а из радиоприёмника, стоявшего на холодильнике, доносился военный марш. Мурлыкая, пушистая Чернуха тёрлась о ноги хозяйки, завораживая её громадными жёлтыми глазами. Тесть отдавал Степану свой новый снегоход, а он вежливо отказывался.
– Мне не нравится, что этот «буран» оранжевого цвета, – говорил он ему, – а перекрашивать хлопотное занятие. Так что забирай его назад, заработаю – куплю себе «ямаху».
Увидел Степан и дочку – своего младшего ребёнка. В свадебном платье та важно разгуливала по украшенной сцене, изображавшей какой-то современный дворец нового русского. Ксения играла невесту в школьном спектакле и в этот момент собиралась выходить замуж за банкира. Тот был лет на двадцать старше, стелился возле её ног, заваливал цветами, а Ксения всё раздумывала, не зная, как ей поступить. Ксении хотелось чего-то большего, а чего именно, этого она пока не знала. Зал опустел, все зрители давно разошлись, а его дочь всё ходила и ходила по сцене. Сейчас она уже представляла себя на высоком подиуме в Париже.
Потом Степан куда-то проваливался, парил в воздухе и снова падал вниз. Кто-то барахтался прямо над ним, скулил над ухом. Запахло псиной. Собаки дышали прямо в лицо, раздирали острыми когтями одежду. Степан отвернулся, на лицо попал снег. Его обожгло, как кипятком, а вскоре стало морозить. Он почувствовал, как тысячи иголок пронизывают всё тело.
Неожиданно Степан увидел своих собак с высоты. Они предстали в таких ярких красках, каких до этого он никогда не видел. Даже его Кучум – лайка серой масти, сейчас был похож на разноцветного попугая. Глаза у него горели зеленым огнём, изо рта вывалился фиолетовый язык, а над головой светился яркий голубой нимб, переходящий к хвосту в более бледный ореол, повторяющий контуры тела. Так же выглядели и другие собаки. Они перегрызли сыромятные постромки упряжи и копали под ним снег, тормошили его зубами. Больше всех усердствовала Моойто. Она свирепо рычала, рвала на нём одежду, а Толбук яростно выгребал из-под него снег. Степан прогонял собак, но они будто не слышали. И только перевернув его лицом вверх, собаки сели рядом и дружно завыли.
Ни с того ни с сего Степан увидел шамана. На нём красовался потёртый кожаный халат, обвешанный блестящими железками. Длинные бусые волосы спадали на плечи, прикрывая часть лица, покрытого редкой щетиной. Шаман махнул рукой, и собаки куда-то исчезли. Они остались вдвоём.
– Дедушка шаман, неужели это ты? – с ужасом в голосе произнёс Степан. – Этого не может быть. Нет, это у меня жар. Я заболел. Галлюцинации, галю…
Его всего трясло, кидало в жар, капли пота бежали по раскрасневшемуся лицу.
– Твоя душа уже перешла в то состояние, когда тело находится между жизнью и смертью, – услышал он чей-то глухой голос. – Но в отличие от других она вернулась в своё тело. А если бы твоя душа достигла того света, то осталась бы там навсегда. Так что, внук мой, успокойся, самое страшное позади: ты уже побывал между двумя мирами. На тот свет ты ещё успеешь, я хочу, чтобы ты достойно завершил земные дела и помог мне.
Перед Степаном стоял увешанный железками и разноцветными ленточками пожилой мужчина с бубном в руке. Он говорил на обычном человеческом языке. От услышанного охотнику стало не по себе. Стон вырвался из груди.
– У меня жар, раскалывается голова. Мне пло-о-о-хо.
– Нет у тебя, Степан, никакого жара, уймись. Ты здоров, как ваш деревенский племенной бык Тантал. Просто ты напуган. А чего напугался, я не знаю. Перед тобой твой родной дед.
– Это не ты, не ты, – всё причитал Степан, даже не пытаясь разобраться в случившимся. – Это кто-то другой, другой…
– Да уймись же ты наконец.
Степан не мог собраться с мыслями, но, уставившись на шамана, стал медленно приходить в себя.
«Неужели это и правда, мой дед-шаман? – подумал он в минуты прозрения. – Нет, это просто бред, такого быть не может».
– А то кто же это, если не я? – дошёл до его слуха голос собеседника. – Это я и есть – Великий шаман Орочон Маак Таас, твой родной дедушка. Сын шамана Аргыс-Хая, внук шамана Айан Тангара, правнук шамана Улуу Аар.
Степан тряхнул головой, пытаясь освободиться от оцепенения. В голове ещё шумело, как огнём жгло затёкшую ногу. Он протёр глаза, но шаман, как и прежде, стоял перед ним.
– Ты же умер, – сказал Степан. – Тебя почти тридцать лет назад похоронили за оградой нашего деревенского кладбища. Я сам видел тебя в гробу.
На солнце заблестел снег. Он слепил Степану глаза, мешал сосредоточиться. От блестящих украшений шамана солнечные зайчики разбегались в разные стороны, прыгали на его лице.
– Внук мой, ты забыл, что я шаман. Моя земная жизнь закончилась, а сам я живу, как жил всегда. Запомни, для меня смерти не существует. Я бы мог и на земле жить вечно, да не захотел уподобляться злобному Ареду. Каждому на этом свете отпущено своё, и не надобно менять сложившийся порядок. Никогда никому не мешай, если можешь, то сразу бери своё сполна. Там тебе уже ничего не понадобится, будешь обходиться только тем, с чем пришёл.
Степан потрогал шамана за потёртый рукав. Всё оказалось естественным. И если бы не одежда, длинные седые волосы и бубен с колотушкой, можно было бы не сомневаться, что перед ним стоит вполне земной, материальный человек.
– Тебе Высший Разум дал возможность увидеть меня воочию. Вот я, как видишь, стою перед тобой целый и невредимый: я – шаман Орочон Маак Таас, или просто Орочон.
Да уж, Степан это видел, чувствовал его запах и теперь почти не сомневался, что это действительно шаман.
– Ты мой внук – потомок великого, древнего рода шаманов, – указывая рукой вверх, продолжал Орочон. – Наш
