— Добрый хлопыць! — ласково сказал он. — Буде житы та нимцив быты.
Ксения с любопытством рассматривала спящего Козловцева. Его волосы были причесаны, желтовато-бледное лицо окаймляла черная бородка. Посидев еще немного около раненого, старик ушел, а Ксения осталась. Потом она часто приходила сюда и ухаживала за Козловцевым.
…Прошло два месяца. В местных лесах появился Батько Черный. Многие из хутора ушли к нему партизанить. Пошел в лес и Морозенко. За ним потянулись выздоравливающие бойцы Красной Армии, когда-то подобранные им на поле боя.
Владимир Козловцев поправился. Ксения проводила его в лес, где он и встретился со своим спасителем — дедом Морозенко.
— От дивись, який гладкий став, а ще хотив у рай! — весело воскликнул Морозенко, и в глазах его появилась счастливая улыбка. Козловцев молча обнял деда. Они трижды поцеловались.
Ксения затуманенными, радостными глазами любовалась трогательной встречей Владимира с дедом.
— А, золота дивчина! — приветствовал ее Морозенко. Она подала ему руку, дед пожал ее, ласково посмотрел на девушку.
— Спасыби тоби, голубка. Як твое прозвище? — спросил он у Козловцева.
— Козловцев Владимир.
— Ну, тоди я тебе Козулею буду зваты. Горазд?
Ксения вернулась в город. А Морозенко и Козловцев с тех пор уже не разлучались.
Отряд мстителей разрастался, набирал силы. Батько Черный, как они звали своего командира, бывшего управляющего конторой Госбанка Антона Костенко. разнообразил тактику отряда. То отряд в полном составе совершал крупные операции, то расползался по всей окрестности мелкими группами в пятнадцать–двадцать человек, и эти группы совершали диверсии далеко от центральных баз и штаба отряда Командиром одной из таких групп и был назначен хорошо проявивший себя в боях Владимир Козловцев. Морозенко, когда узнал, что Козловцев уходит с группой, не захотел отставать от него.
— Пиду и я з тобою. Буду я у тебе або комиссаром, або начальником штабу, — заявил дед и пошел с Козловцевым. Так они и ходили по лесам вместе.
Еще в то время, когда он отлеживался у доктора и Ксения ухаживала за ним, Владимир понял, что полюбил эту славную украинскую девушку, а вместе с нею полюбил и украинскую речь. Была у него и другая причина учить украинский язык: его друг — дед Морозенко говорил больше по-украински, и Владимир часто не понимал его. Был однажды такой случай. Пошли они с дедом взрывать мост. Морозенко должен был подползти с одной стороны, устроить шум, отвлечь часового, а Козловцеву предстояло напасть на часового, потом взорвать мост. Поползли они сперва вместе, потом дед говорит командиру:
— Я пиду, а ты чекай[1]
— Куда? — спросил Козловцев.
— Чекай, кажу, — шептал дед.
— Куда тикать, зачем? — недоуменно шипел Козловцев.
— Та лежи тут! — рассердился дед и пополз. После такого случая и начал Козловцев изучать украинский язык.
… Листья на деревьях увядали, желтели; еле заметный ветерок неторопливо перебирал их и отрывал отжившие, засохшие. Осеннее солнце скупыми лучами пробивалось сквозь редеющую листву.
Под большим дубом дымил костер, над которым висело ведро. Недалеко от костра, среди полянки, на сваленном дереве сидели двое: плотный, широкоплечий старик с седой бородой — дед Морозенко и сухощавый, подвижной, похожий на цыгана Владимир Козловцев.
— Опять не то? — раскатисто захохотал Козловцев.
— Нэ тэ, Козуля, нэ тэ кажэшь, — сердито говорил дед Морозенко. — Я буду казаты: “Мы з тобою йшлы?” А ты видповидай: “йшлы”. Я буду казаты: “Кожух знайшлы?” А ты кажи: “Знайшлы”. Я буду казаты: “А дэ вин?”
— Кто? — спросил Козловцев, улыбаясь.
— Та погодь! Не лизь у пекло. Дай закинчить инструкцию. Я буду казаты: “А дэ вин?” Тоби трэба казаты: “Хто?” Я буду казаты: “Кожух!” А ты кажи: “Якый?” Я буду казаты: “Та мы з тобою йшлы?” Тоби трэба казаты: “йшлы”. От як. Зрозумив?
— Вразумил.
— Ну так давай!
— Давай!
— Мы з тобою йшлы?
— Йшлы.
— Кожух знайшлы?
— Якый? — блеснув глазами, спросил Козловцев.
— Нэ тэ кажэшь. Тоби трэба казаты: “Знайшлы”.
— Знайшлы.
— А дэ вин?
— Хто?
— Та кожух!
— Якый?
— Та мы з тобою йшлы?
— Йшлы.
— От добрэ! Вытрымав испыт, голубе. — Дед одобрительно похлопал Козловцева по плечу.
В стороне сидел сутуловатый человек с круглым веснушчатым лицом и чистил пистолет.
— Чтоб вас черти взяли, — сказал он раздраженно. — Сидите и болтаете. Надо драться, а вы… командиры тоже!
— Якый ты швыдкий! — заметил Морозенко, глянув на партизана.
— А что без толку сидеть? Мы же партизаны, действовать должны.
— На то буде указ начальства.
— А где оно, начальство? В чаще, в блиндажах где-нибудь прячется. Волков бояться — в лес не ходить.
— А начальство на своему мисти. Воно знае, шо трэба робыть.
— Послали бы меня к командиру, я бы с ним поговорил. Нельзя так сидеть, в неделю одну операцию проводить Надо ударить всем отрядом, а не группками ползать.
Морозенко посмотрел на партизана, но ничего не сказал…
Если бы здесь оказалась Таня, она узнала бы в веснушчатом партизане Тимофея Гордиенко. Месяца два назад Гордиенко появился в этом лесу. Его нашли партизаны разведчики и привели к Козловцеву. Гордиенко был весь оборван, грязный, в синяках. Назвался он Ивановым и в доказательство выпорол из брюк помятый и потертый партийный билет на имя Михаила Иванова.
— Контуженным попал к немцам в плен, — рассказывал Гордиенко партизанам. — Был в немецком лагере Потом нас повезли в Германию. Ночью на ходу поезда я выпрыгнул из вагона и ушел в лес, стал искать партизан, чтобы мстить проклятым извергам-фашистам. Вот и встретил вас и теперь как хотите, я никуда не пойду. Давайте мне любое боевое задание.
Козловцев, посоветовавшись с дедом, оставил его в своей группе.
Через несколько дней Гордиенко получил задание — взорвать мост. Партизаны установили за ним наблюдение. Гордиенко отлично справился с этой задачей.
Когда Козловцев был на докладе у Батьки Черного, то рассказал о новом партизане.
— Что ж, хорошо, пусть останется в вашей группе, — разрешил командир. — Только смотрите, человек незнакомый, чтобы он не знал, где наш штаб, где наши базы, чтобы он не знал, где работают другие группы. Присматривайтесь к нему, проверяйте в бою, не верьте словам.
Кто мог знать тогда, что Гордиенко с первых дней войны изменил своей Родине и своему народу. Он был призван в Красную Армию, но в первом же бою перешел на сторону немцев, предложил им свои услуги. Своей предательской работой он втерся в доверие к гитлеровцам, и те отправили его в Германию, определили в школу диверсантов. По окончании подготовки Гордиенко прибыл в Киев и успел уже выдать в руки палачей десятки советских патриотов. Теперь он получил новое задание: пробраться к Батьке Черному, раскрыть партизанский штаб, базы.
