Восток!
— Прошу отведать угощения. Мой повар старался специально для таких дорогих и уважаемых гостей. Вот это должно определенно прийтись вам по вкусу, господин!
Он протянул Амоде блюдо с какими-то медовыми сладостями.
«Вам» да еще и «господин», машинально отметила Бетси уважительное обращение, а вслух поинтересовалась:
— А что это?
— О, это модака!
«Модака? — поразилась девушка. — Странно, опять эта модака, как тогда, в Лондоне. Позвольте, но ведь модаку едят шиваиты, а не мусульмане!»
Еще одна загадка?
…Кстати, о загадках! Если господин Ришат столь добр и отзывчив, то не продаст ли он своей дорогой гостье пистолет?
— И больше никакой самодеятельности, господа! — выдохнул Юсупов, отпивая глоток чая. — Ни-ка-кой!
Они сидели на открытой террасе большого белого дома, принадлежащего Ивану Алексеевичу Бацевичу, потомку весьма эксцентричного русского купца, перебравшегося в Дели еще в конце прошлого века и занимавшегося поставками кофе и чая. Дело пошло, а когда после 1917-го возвращаться стало некуда, семья Бацевича-предка прочно обосновалась в Индии, благополучно прожив под горячим южным солнцем весь двадцатый век. Сам Иван Алексеевич, в здешних местах, конечно, Джон Алекс, дородный мужчина пятидесяти трех лет, чем-то похожий на Черчилля, ныне владел несколькими магазинами в Дели и пригородах. Юсупов познакомился с ним в Лондоне несколько лет назад, и Бацевич любезно пригласил Феликса навестить его, если подвернется случай.
Вот случай и подвернулся. Правда, Юсупов побаивался, что хозяин дома не обрадуется при виде столь странной компании, но Бацевич, очевидно, придерживался принципа «Друг моего друга — мой друг». Места хватило для всех, да и вели себя спутники Юсупова прилично. Разве что Покровский-Бумба, сытно перекусив, все время порывался спеть. Эти потуги Феликс Третий с ходу пресекал, решив, что с него вполне хватит и господина Сипягина.
Сейчас они пили чай с ароматными сладкими хлебцами, усевшись вокруг круглого плетеного стола. Бацевич только что отбыл куда-то по своим коммерческим делам, извинившись и пообещав вернуться часа через полтора. Влажный теплый воздух отнюдь не способствовал физической активности, и даже неугомонный Перси поутих.
— Но что вы имеете в виду под самодеятельностью, босс? — как ни в чем не бывало поинтересовался Миша.
— Твою дурацкую выходку с чемоданом девки в аэропорту! Нужно хотя бы предупреждать меня!
— Да чтоб я так жил! Просто хотелось… — начал было Гурфинкель, но Юсупов был непреклонен, как его дедушка, добивавший Распутина резиновой дубинкой:
— Хватит! Мне все равно, что ты хотел! Идея с самого начала была глупой, равно как и маскарад! Интересно, как ты выкрутился в полиции?
— Сбежал… — виновато дернул длинным носом Миша. — А чего делать-то было? Когда они меня вели, я притворился, что потерял сознание. «Бобби» то есть… Ну не знаю, кто они тут, в общем, положили меня на асфальт, а я вскочил и убежал.
— Так просто? — недоверчиво поднял брови Юсупов.
— Ну да. Я вообще удивляюсь, как тут у них в Индии всех еще не обокрали. На улицах толпы народу, машины, коровы… Стянул чего и беги, сроду не догонят.
— Зато если догонят, дадут хорошенько, — наставительно прогудел Покровский. — Вон у них полиция с палками какими! Прочувствовал, fraer?
— С палками — это точно, — согласился Миша, почесывая поясницу. — Как есть прочувствовал, чтоб они все так жили каждый день!
— Только бьют они по-разному, — хмыкнул Юсупов. — Тебе еще повезло. Индийцы обыкновенно бьют по пяткам, по ногам. Запросто могут сломать кости стопы или повредить сухожилия, жалуйся потом…
— Да ладно вам, что уж теперь… Я таки убежал, девчонка ничего не сообразила, мало ли тут оборванцев! — примирительно заявил Гурфинкель. — Примочки поставлю — и всего делов.
— Ладно. Эту тему сняли. Бетси отбыла в Сринагар, и вам бы нужно поторопиться вслед за ней. Я останусь здесь, — Юсупов отметил, что при этих словах все облегченно вздохнули, — но буду периодически выходить на связь. Заканчивайте чаепитие и чтобы сегодня уже летели в направлении Кашмира!
— А ужина? — обиженно спросил молчавший все это время Перси. — Ужина кушать?
— В самолете, мой друг, в самолете, — брезгливо перебил его Феликс Третий.
— Как скажете, сэр, — гулко вздохнул Покровский-Бумба. — А все-таки спеть надо. Душа просит! Эх!..
«Стой!» — хотел крикнуть Юсупов, но не успел, Бумба расправил грудь, гулко выдохнул:
Dojdik kaplet na rylo
I na dulo nagana…
Феликс Третий вспомнил рассказы деда о балах в Зимнем дворце, о концертах Плевицкой, на которых тому доводилось бывать, — и ему стало совсем кисло.
Все оказалось не так уж просто. Звонок в аэропорт принес грустную весть — пилоты внутренних линий неожиданно начали забастовку.
— Если дело такое срочное, я вам советую поговорить с кем-нибудь из пилотов-частников, — добродушно посоветовал чиновник из аэропорта. — Они могут согласиться, особенно если им хорошо заплатить. Более того, я знаю одного такого пилота, его зовут Ом Пракаш Гангули. Приезжайте прямо сейчас в аэропорт, я вас встречу и отведу прямо к самолету.
Юсупов передал все инструкции Мише и выделил ему не слишком большую, но приличную по индийским меркам сумму на дорожные расходы.
— Еще раз напоминаю, — вздохнул он, — никаких жертв, никакой пальбы и вообще забудьте про европейские штучки! У нас иная цель. И не сорите деньгами!
— Да чем же тут сорить, боже ж ты мой? — потряс пачкой Миша. — А что мы будем, извините, кушать?
Феликс чуть не застонал.
— Не помрете! Припасы купите в Сринагаре, время не ждет. Быстро хватайте свои пожитки и вперед, на такси!
Как и уговаривались, на вызов прибыл их старый знакомец — поклонник Шварценеггера. По пути он поинтересовался, куда собираются господа.
— В Кашмир, — буркнул Миша, прикидывая, какую часть выделенной Юсуповым суммы ему удастся безболезненно припрятать.
— Ой, это плохая идея. В Кашмире плохо, — опечалился таксист. — В Кашмире война.
— Что ж делать?
— Я надеюсь, сагибов не убьют, — с некоторым сомнением проговорил индиец и включил радио, откуда вместо привычной уже восточной мелодии грянул траурный марш.
Миша икнул, а Бумба, ведомый, вероятно, генетической памятью, сотворил крест.
Застревая в пробках, они добрались в аэропорт минут через сорок. Водитель долго махал им вслед рукой, то ли радуясь чаевым, то ли прощаясь навеки. Оглянувшись, Мочалка Перси заметил:
— Черномазая правду говорила. Моя слыхала по ящику, что в этом Кашмире и впрямь война. Бух-бух!
