Однако не успела бывшая разведчица даже ступить на верхнюю ступень, как разобрала в шуме один очень знакомый голос - и даже замерла, не успев донести ногу до ступеньки. Да это же…
Сеньора Кенуэй с трудом удержалась, чтобы не сбежать по лестнице. Неужели нельзя было обставить возвращение… с меньшим треском?!
Дава как могла сдержанно спустилась и уже у подножья лестницы заметила и фигуру мужа - сразу четверо солдат заступили хозяину дома дорогу, а тот, кажется, пытался им что-то втолковывать. Ну, не убил - и на том спасибо.
– Господа, негоже не пускать домой моего мужа, - Мэри произнесла это не слишком громко, но все услышали. И повернулись к ней. - Муж мой… Какими судьбами? Только не говорите, что вы успешно справились с порученным вам заданием доном Диего. Не поверю, - сеньора Кенуэй не удержалась от улыбки.
Охрана, признав Эдварда Кенуэя, виновато извинились и мигом покинули дом, возвращаясь на свои посты.
А вот сам Эдвард моментально подошел к своей любимой женщине весьма эффектным способом: аж целых полметра перед контактом проскользил на коленях, не жалея их, ткань штанов и хороший пол.
– Дорогая, почему о твоём положении я узнаю от Фимы, а не от тебя?! - со всем волнением спрашивает Эдвард и как самое сокровенное, целует животик Мэри, в котором растет их сын. А может, дочка!
– А вы, майор Виталий Кречетов, больше ходите в патрули и общайтесь с доном губернатором, - не скрыла всей своей обиды в голосе Мэри, потому специально пользовалась настоящим именем мужа для запугивания. - Так, может и пропустишь рождение ребёнка, его рост и воспитание.
Оценив ситуацию на полную катушку, до блондина дошло - беременность подняла чувствительность супруги и катастрофа была в миллиметре от истерики. Уж свою то Мэри Эдвард знает и потому принимается спасать ситуацию из критической в мирную семейную теплоту. И начал же, конечно, с аккуратного подхватывания Гоцман на руки с перемещением в спальню.
Сначала Кенуэй очень хотела сопротивляться режиму сверх заботливого мужа, однако ощущение его тепла, любви и заботы взяли верх над бунтарским характером беременной женщины и позволили насладиться, расслабиться в заботливых руках Эдварда, а потом после переодеваний в спальне просто лежать и смотреть, как будущий папочка, словно непоседливый мальчишка, общается с пузом, целуя и поглаживая.
Теперь Мэри Кенуэй, глядя на это с умилением, начала дико жалеть, что Давима Гоцман десять лет назад отказалась от предложения руки и сердца Виталия Кречетова и рассталась с ним. Знай раньше, что он может и в такую стезю заботы… Ни о каких “нет” бы и не было речи.
– Милый… Мы с малышом кушать хотим, - с теплой улыбкой пропела Мэри. - Бананчиков в томате и огурчиков в шоколаде…
Но кто сказал, что беременность пройдёт не без приколов и потери нервных клеток Эдварда Кенуэя? Пять месяцев “хочу”, перепадов настроения и ложных родов никто не отменял.
Завтра глава семейства лучше сам сходит в губернаторский дом и попросит помощи с будущими родами. А то, зная современную медицину, мужчины врачи Мэри не только грохнут, но ещё и ребёнка с гарантией. А свою жену этим коновалам он точно не отдаст. Две сабли, четыре пистолета и парные скрытые клинки ему в помощь.
Он же Кенуэй, а не погулять вышел, в конце-то концов.
***
Пять месяцев спустя…
Виталию Кречетову всегда было легко делать много вещей. Он мог легко быть отличным мореходом, всё же это ему передалось по крови, как и любовь к морю. Он легко мог взяться за любое дело и освоить его с нуля, как это мужчина делал всегда на заданиях. Он с лёгкостью привык к своему новому имени и быстро адаптировался общаться на испанском чаще, чем на любом другом языке, который знал. Он мог проползти всю улицу ползком, оставаясь совсем незамеченным толпой…
Но к родам Эдвард Кенуэй не был готов. Нервы мужчины шалили, пока он, ходит, как скаженный, стучит каблуками ботфорт по коридору их с супругой особняку, слушая за дверью дикий крик Мэри, её благой мат на русском с примесью одесских оборотов и всё желал выбить дверь к чертям и поддерживать любимую женщину не ментально, а физически. Однако, армия повитух, шаманка и Фима запретили Кенуэю врываться, а ждать с другой стороны.
Беспокоило ещё и то, что роды идут уже больше, чем положено. Чуяло сердце, что ему уготован смачный сюрприз. Кенуэй не зря ещё и в казну колонии занёс ради повитух, жадным он не был и так, а тут ещё и жена беременная. Какие тут могут быть мелкие расходы? Большие и с гарантией на успех! Аделаида де Очоа вообще ещё никогда не видела доведённого до ручки темпорального убийцу, зато честно посмеялась и признала, что гиперзабота по отношению к пузу и Гоцман быстрее доведёт последнюю до атаки кухонной утварью.
Через пару минут резко наступила тишина… Все, кто был в коридоре, кроме Эдварда, а именно вечное одесское дуо Лёха-Миша, губернаторская чата де Очоа (чисто для того, чтобы проверить ещё один полученный опыт у повитух) и парочку матрос с “Серкана” расслабленно выдохнули. Подумали, всё…
Но…
– ФИМА, В СМЫСЛЕ, БЛЯТЬ, СЕЙЧАС ВТОРОЙ ПОЛЕЗЕТ!? - панический голос сеньоры Кенуэй разразился на весь особняк и, возможно, дошёл до улиц. - МАМАААА!
Роды продолжились…
Услышав, что господин папаша настругал целую двойню, компания с искренним сочувствием смотрели на Кенуэя. Тот сейчас выглядел крайне бледно, испуг в глазах, морда в мимике шока. И… мужчина завис.
– Всё, он сломался. Ремонт произойдёт по призыву жены, - нервно хохотнула Ада. Некоторые правдивую шутку, не оценили.
Правда, бывший майор проснулся спустя минут. Не выдержав больше этого призыва терпеть и ждать, мужчина с ноги выбивает дверь в стерильную спальню и моментально оказывается возле рожающей супруги, стоически переживая болезненную хватку Мэри за руку и её истошные крики. При этом не давая себе грохнуться в обморок. Фима же, критично оценив стоимость выбитой двери со стоимостью ребёнка, подметил, что никакая преграда на спасёт Даву Гоцман от взволнованного мужа.
А потом женские крики и отборные маты сменили два горланящих плач детских горла… Мэри расслабленно улыбнулась и еле смотрела на счастливого до чёртиков Эдварда. А потом Фима с помощью повитух показал счастливым родителям их двух спиногрызов.
– Ну, шо, здрасьте уже горланят ваши мальчик и девочка, - умиленно пропел Петров. - Имена то уже выдумали или шо, будем импровизировать?
– Девочка… Её имя Мария, - довольно уверенно произнёс Эдвард, глядя на детишек и жену с улыбкой. - В честь мамы моей дорогой супруги.
– Да… Она тебя очень любила, в отличии от старика, - едва усмехнулась Гоцман. - А вот мальчишка… Я успела придумать. Шэй. Шэй Кенуэй… Хотя, Серкан тоже ничего.
– Мэри… - притворно поворчав, “главный орел” семейства поцеловал женщину в уголок губ.
На улицах Санта-Доминго будет долго гулять праздник. Майские тёплые дни принесли в этот дикий век, полный пиратской романтики, две новые жизни. Правда, потом эти двое “детишек жизни” будут устраивать “праздники” уже другого типа.
Впрочем, это уже совсем… Другая история.
КОНЕЦ СЕДЬМОЙ СЕРИИ.
========== Восьмая серия: Молодой Орёл ==========
Октябрь 1728 года.
Эспаньола, Санта-Доминго.
Вечер в Санта-Доминго была праздной. Губернаторская семья организовала народу Эспаньолы невиданную щедрость, устроив в честь помолвки одной из особ аристократии карнавал, ничуть не уступающий известный бразильским. Граждане города праздновали, веселились, танцевали… Наслаждались жизнью. По улицам было сложно протиснуться, никто не рискнул относиться к карнавалу с пофигизмом.
В губернаторском же доме проходил бал для знати города. Все сливки общества, в своём обыкновении, занимались лизоблюдством и вполне обыденным для аристократии отношением, в ожидании главного события. Правда, на этот праздник одну особу, ожидаемо, не пригласили.
По крышам города довольно шустро бегает женская фигура, облаченная в плотную белую рубаху, светлый сюртук с отворотами и капюшоном темно-синего цвета; штаны коричневого цвета из плотной кожи и ботфорты. Всё эту одежду дополняли алый пояс и доспех из кожи, защищающий плечи и грудь со спиной, особенно выделяются наручи, на которых довольно открыто видно очень даже приметное оружие темпоральный разведчиков отдела ликвидации - скрытые клинки.
