— Гнездо там, у стены, амвон, что ли, — прошепелявил он разбитыми губами Коломийцу, что стоял рядом, — не подберешься!
— Может, гранатой? — предложил кто-то.
Парень был прав. Только гранатой и решительными действиями можно выкурить нечистую силу из костела. Так бы Рябов и поступил лет двадцать назад.
Но сейчас он был человек опытный и уже битый. Он помнил, что везде действовал всеобщий закон — сорвавшаяся инициатива сильно наказуема, а выжидание — неподсудно. К тому же на одном из последних совещаний обстоятельно говорили об отношении к религиозным чувствам местного населения.
— Это же костел! — наставительно отрезал Рябов. — Плохо у вас, как я погляжу, поставлена разъяснительная работа. В общем, так, слушай, Коломиец…
Петр Николаевич расставил своих людей, чтобы тот, хромой, выбраться не смог. А сам отправился к ксендзу. Сначала он хотел послать этого служителя культа как парламентера. Потом испугался. Вдруг немец полоснет из автомата? Доказывай потом, что не ты попика шлепнул, если слухи пойдут. Решил просто притащить в костел — пусть дверь запрет и как представитель местного духовенства постоит. Вот вам и политическая символика. Там, глядишь, и Астахов подоспеет…
Услышав стук копыт, Генрих Лихер насторожился. Что-то пока нехорошо выходит…
Сначала все шло прекрасно. «Полковник» — человек толковый. Чувствуется школа. До мелочей все предусмотрел. Как подойти. Как дальше пробираться небольшой группкой. А тут эта засада русских.
Что делать? Его, судя по всему, решили брать живым. Уничтожить шифровку со связями? Не стоит паниковать. Надо уходить.
Молодец, «полковник», — его идея с костелом. Генрих тихо спустился вниз, отыскал в полумраке потайную дверь. Потянул ее на себя. Дверь не поддавалась. Генрих дернул сильнее. Закрыта! Чертов ксендз!
Выбить замок очередью? Нельзя, услышат. Он, крадучись, подошел к парадному входу. Дверь была закрыта неплотно. Присел и приник глазом к щели.
Во двор въезжала повозка. Генрих перевел дух…
— Далековато вы обосновались, — заметил Рябов, оглядываясь назад.
— То не мой дом, — мрачно ответил ксендз, — я вынужден пользоваться приютом у доброй прихожанки. Мой сгорел.
Они остановились неподалеку от лестницы костела, слезли с телеги.
— Что нового? — спросил Петр Николаевич у подошедшего Коломийца.
— Все тихо.
— А дверь здесь одна? — с внезапной тревогой спросил Рябов, повернувшись к ксендзу.
Но тот не ответил. Округлившимися от ужаса глазами он смотрел на вход в костел…
Из внезапно раскрывшейся двери костела выкатился черный ребристый металлический шарик гранаты. Он, весело постукивая, быстро падал со ступеньки на ступеньку и наконец шлепнулся на сырую мягкую землю.
Взрыв поднял всю грязь на дворе. Генрих быстро метнулся за дверь. Он успел увидеть ксендза, схватившегося окровавленными руками за лицо, рядом лежащего на земле плотного русского с выбритым черепом. Но все это мельком. В несколько прыжков он догнал рванувшуюся упряжку, вцепился в край повозки и отработанным движением перебросил натренированное тело в телегу. Пискнула пуля, потом еще одна. Генрих оглянулся. Русский, оказывается, был жив. Стрелял он и еще несколько солдат.
Вдруг впереди на дороге показалась крытая автомашина. Проскочит? Но нет, шофер выворачивает влево, и грузовик загораживает собой всю дорогу. А по бокам вырастают серые фигурки с винтовками в руках. «Черт! Второе кольцо оцепления русских!»
Рано паниковать. Здесь должен быть проселок. Да, вот съезд. И столб чуть-чуть в сторонке врыт.
Кони, почти не останавливаясь, резко свернули вправо. Но один внезапно поскользнулся, и телега со всего хода резко опрокинулась, выбросив седока в сторону.
— Мироненко Павел Иванович… — прочитал Рябов в документах, которые он достал из кармана старшего лейтенанта, что лежал на земле с разбитой головой.
В подкладке нашли вшитый пакет с зашифрованными данными.
12.00. БОЛОТА
Сегодня пришлось рано проснуться. Поутру провожал человека Ланге. Когда группа двинулась, он едва заметным кивком головы подозвал Чеслава.
«Посмотришь… Сам не выходи. Если что, подчисть!»
Чеслав ответил: «Так есть…» — и быстрым пружинистым шагом пошел догонять группу, придерживая за спиной немецкий МГ. Это из него он тогда, у дороги, убрал все следы.
Барковский снова зашел в свою землянку и, пристроившись у едва потрескивавшей печурки, задремал…
Когда проснулся, в землянке был Чеслав.
Барковский поднялся, подошел к столу. Взглянул на часы. Двенадцать. Чеслав пришел. Юрека, старшего группы, нет.
— Что хорошего скажешь?
— Они захватили его.
— Кто они, кого его? Научитесь говорить сразу все, что нужно? Вытягиваешь из вас, как клещами.
— Эти, из НКВД, человека Ланге… Все шло, как обговаривали. Я им направление показал, а сам наблюдать стал. Прошли они по суше шагов полтораста. Засада.
— Вы что, не посмотрели как следует?
— Смотрели. Но энкэвэдисты тоже прятаться умеют. Перекрыли все. Немец, правда, смог выйти из свалки. Но те спохватились быстро…
— Что с группой? — прервал Барковский.
— Подчищать не пришлось. Все там остались… Последним Юрек. Он еще жив был. Их санитары даже принялись перевязывать, да он у них на руках и…
— Холера ясна! А почему ты решил, что немца взяли?
— Слышал. Уйти сразу не мог. У них секретов полно. Пришлось отсиживаться. Там-то и слышал, когда они проходили рядом. Один солдат говорил другому, что в деревне диверсанта поймали. Кого могли они еще поймать?
— Ладно. Спасибо им, что хоть сказали в нужный момент. — Барковский расстелил карту на столе. — Покажи, где их секреты.
Чеслав взял карандаш, наклонился к карте.
— Тут, тут и тут… Судя по звукам, и здесь они были. В других местах тоже, но сказать точно где, не могу. Туман!
Барковскому уже не нужны были другие места. Он понял, что противник знает многие тонкости в этих хитрых играх.
— Иди, Чеслав, приведи себя в порядок, подкрепись. Когда будешь нужен — позову…
Барковскому необходимо было подумать в одиночестве.
Положение становилось критическим. Конечно, его меньше всего беспокоил провал человека Ланге. Волновала собственная судьба и судьба сына.
Барковский склонился к карте. Что имеет он и что есть у его противника? Судя по всему, они закрывают наиболее вероятные, с их точек зрения, выходы на оперативный простор Грамотно закрывают! В этой берлоге его пока не взять. Но болота — помеха для русских временная, пока не ударят холода.
